Сползание к опасной черте

На днях на слушаниях в американском конгрессе бывший министр обороны США Уильям Перри выразил озабоченность по поводу сохранения опасности случайной ядерной войны в связи с тем, что «американские и российские ракеты по-прежнему остаются в режиме запуска по тревоге». «Неотъемлемая опасность такого положения, — добавил он, — усугубляется тем фактом, что состояние российской системы предупреждения ухудшилось с момента окончания холодной войны».

С бывшим главой Пентагона, крупнейшим экспертом в области международной и национальной безопасности, конечно, спорить трудно. И опасность случайной ядерной войны, разумеется, остается. Да и российская система предупреждения о ракетном нападении (СПРН) вряд ли улучшилась после распада СССР, который располагал неизмеримо большими возможностями и ресурсами для обслуживания стратегических ядерных сил (СЯС), чем его жалкий огрызок — Российская Федерация.

Однако, констатируя очевидное, У.Перри явно не договаривает. Уж кому-кому, но ему-то хорошо известно, что опасность случайной ядерной войны связана с унаследованным Россией и США от холодной войны режимом взаимного ядерного сдерживания. И пока пусть даже небольшое количество ядерного оружия будет оставаться в арсеналах этих и других ядерных держав, опасность случайной ядерной войны ликвидировать полностью, конечно, не удастся. Даже при наличии сверхнадежных СПРН.

Никто не спорит с тем, что классический принцип взаимного ядерного сдерживания действовал исключительно в отношениях двух сверхдержав — СССР и США, находящихся в условиях конфронтации. Т.е. взаимное ядерное сдерживание — это по существу феномен канувшего в Лету биполярного мира.

Но коль скоро взаимное ядерное сдерживание — феномен «биполярного мира», то оно, конечно же, неадекватно миру постконфронтационному, в котором Россия — уже не сверхдержава и находится в партнерских отношениях с США. В этом контексте взаимное сдерживание — это вовсе не «священная корова», которую следует всячески холить и лелеять, а, напротив, некий рудимент старого мира, от которого необходимо избавиться как можно скорее. Нельзя рассчитывать на реальное сближение между Америкой и Россией, на истинно цивилизованные отношения между ними, если обе стороны, улыбаясь друг другу, продолжают держать кулак в кармане, и многозначительно шевелят им всякий раз, когда надо решать какие-то другие важные проблемы.

Ситуация взаимного ядерного сдерживания — пусть даже и минимального — и в самом деле находится в вопиющем противоречии и с провозглашенной идеей партнерства, и с идеей международной безопасности. Какие бы неимоверные усилия ни предпринимались на самом высоком политическом уровне с тем, чтобы вырваться за пределы холодной войны, ситуация взаимного ядерного сдерживания, материализованная в военных потенциалах, теоретически способна в любой момент воспроизвести всю совокупность конфронтационных межгосударственных отношений.

В доктрине сдерживания имманентно заложена концепция злобного врага, идея взаимного запугивания и состязания в наращивании ядерных вооружений. Она как бы абсорбирует в себе — а вернее, в инструментах своего существования — весь груз накопленных за долгие годы взаимного недоверия, подозрительности, вражды, ложных, зачастую окарикатуренных представлений друг о друге. Постепенное преодоление всех этих стереотипов, по всей вероятности, предполагает и новый взгляд на доктрину ядерного сдерживания, ее кардинальную трансформацию.

Сохранение взаимного ядерного сдерживания означает, что ядерная угроза по-прежнему персонифицирована, иными словами, каждая из сторон рассматривает другую в качестве безусловного материального носителя такой угрозы. Отсюда возможность неверных оценок реальных намерений другой стороны, представляющих собой главную причину потенциальной дестабилизации стратегической обстановки. Отсюда и сохраняющаяся опасность случайных ядерных пусков.

Взаимное ядерное сдерживание в лучшем случае обеспечивает равную опасность, которая является не чем иным, как эрзацем, суррогатом подлинной безопасности. Даже если угроза преднамеренной ядерной войны будет сведена к нулю, вместе с ядерным оружием останется и опасность ее возникновения в результате случайности, просчета либо провокации. Поэтому даже достаточно низкий уровень ядерного баланса несовместим с реальной международной и национальной безопасностью, которая по своему определению является отсутствием опасности. Здравый смысл поэтому говорит: надо вести речь не о сдерживании с помощью ядерного оружия, а о сдерживании самого ядерного оружия. Это означает отказ от его наращивания и совершенствования, постепенное, но неуклонное уничтожение его запасов, вплоть до полной ликвидации и запрещения производства.

Между тем — и об этом молчит У.Перри — именно США в последние годы предпринимают шаги в прямо противоположном направлении.

Во-первых, именно по вине США режим контроля над ядерными вооружениями, который в целом обеспечивал предсказуемость военно-политической ситуации, достаточное стратегическое предупреждение и, по существу, устранял опасность внезапного нападения, в настоящий момент по существу разрушен. Срок действия двух важнейших двусторонних российско-американских договоров в области ограничения и сокращения стратегических вооружений истекает в 2009 г. (Договор о стратегических наступательных вооружениях) и в 2012 г. (Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов). Инспекции по Договору о ликвидации ракет средней дальности и меньшей дальности прекращены в связи с окончанием в мае 2001 г. 13-летнего срока инспекционной деятельности (но запрет на производство ракет средней и меньшей дальности пока продолжает действовать, поскольку этот Договор носит бессрочный характер). Рассчитывать же на новые серьезные соглашения в этой области с США и НАТО не приходится. Несмотря на ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний тремя ядерными державами — Россией, Великобританией и Францией — перспектива его вступления в силу остается безнадежной (из-за позиции Соединенных Штатов, Китая, Израиля, Ирана, Индии, Пакистана, КНДР и некоторых других стран, обладающих ядерными технологиями).

Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов — это, скорее всего, последнее соглашение о сокращении вооружений, которое было заключено между Россией и США. Дальнейшие сокращения ядерных вооружений будут осуществляться в лучшем случае путем параллельных односторонних шагов, а возможно и вообще без взаимных согласований, т. е. по мере прежде всего технической и экономической целесообразности, которую каждая из сторон будет определять самостоятельно, без каких бы то ни было консультаций с другой. Складывается впечатление, что Соединенные Штаты не намерены связывать себе руки какими бы то ни было соглашениями по вопросам ограничения и сокращения вооружений.

Во-вторых, именно США разрушают и другой важнейший режим международной безопасности — режим ядерного нераспространения. За последние несколько лет они нанесли три мощных удара по этому режиму. Первый — выход из Договора по ПРО 1972 года. Это повлияло на всю систему соглашений, которая с таким трудом была наработана в период холодной войны. Второй — новая американская ядерная доктрина, которая не просто снизила порог возможного применения ЯО, но и фактически перевела его из арсенала политических средств сдерживания в арсенал оружия поля боя (не исключено, впрочем, что по примеру США в аналогичном направлении — без лишнего шума — эволюционирует и российская ядерная доктрина). Третий — признание Индии де-факто ядерной державой и заключение с ней договора о широкомасштабном сотрудничестве в ядерной области. В результате отпали последние политические и моральные аргументы против распространения ЯО. Остались, по сути, только угрозы применения силы, но и они не сработали в случае с КНДР.

В том случае, если к 2015-2017 гг. Иран станет ядерной державой (а скорее всего, так и будет), то это вполне может стать спусковым механизмом для окончательного краха режима нераспространения. При худшем варианте развития событий еще целый ряд стран может приобщиться к «ядерному клубу» в последующие десять лет, в том числе те, кто пересмотрит свой выбор в пользу безъядерного статуса (прежде всего Южная Корея, Япония, Тайвань, Ливия, Сирия, Египет, Саудовская Аравия, Алжир, Турция, Бразилия, Аргентина).

Таким образом, через десять лет Россия и весь мир вполне могут оказаться в обстановке превентивного развития очагов ядерных кризисов, лавинообразного распространения ядерных арсеналов, в том числе в странах с авторитарными и неустойчивыми режимами; при этом условия безопасного хранения ядерного оружия и требования по исключению несанкционированного доступа и применению этого оружия будут на самом низком уровне. Вместе с реальной возможностью ядерного терроризма все это может создать такие угрозы не только региональной, но и глобальной безопасности, по сравнению с которыми все другие вызовы и угрозы — экологические, энергетические и прочие, скорее всего отступят далеко на задний план.

В годы холодной войны в «ядерный клуб» вступали не столько для того, чтобы «сдерживать» СССР или США (Китай, например, не мог всерьез рассчитывать на сдерживание Соединенных Штатов, а Франция — Советского Союза), сколько из соображений престижа, для повышения своего международного политического веса. В Европе это делали еще и для того, чтобы не дать США оторваться от европейской безопасности: западноевропейские ядерные силы теоретически были призваны играть роль «бикфордова шнура», связывающего американский и европейский ядерные потенциалы, усиливая тем самым потенциал сдерживания в этом регионе.

Сегодня ситуация иная. Ядерное оружие нужно многим странам не только для престижа, но и как единственное средство отстаивания национального суверенитета, цивилизационного выбора, т. е. собственной идентичности. Примеры «околоядерной» Северной Кореи и неядерного Ирака у всех на виду. В первом случае США предпочли дипломатические средства урегулирования, во втором — использовали военную силу. Неудивительно, что многие страны уже сделали соответствующие выводы и идут в этом вопросе по пути КНДР. Самый яркий пример последнего времени — Иран.

С тех пор как человечество вступило в «первый ядерный век», оно живет в обстановке, когда механизм уничтожения полностью отлажен и спусковой крючок удерживается на волоске от того, когда он будет внезапно и стремительно — в том числе и в результате возможной случайности — приведен в действие. Разум отказывается верить, что столь многое зависит от столь малого, что весь окружающий человека природный мир, равно как и сама человеческая цивилизация, дополнившая чудеса эволюции чудесами искусства, науки, социальной организации и духовного возвышения, в один миг могут быть ввергнуты в небытие.

Похоже, что теперь мы «сползаем» в «новый ядерный век», потенциально более опасный, чем первый. В «первом» ядерном веке нестабильная ситуация сохранялась с конца 1940-х до начала 1960-х годов. После этого, несмотря на растущие арсеналы, ситуация была стабильной, поскольку между СССР и США эффективно действовала система взаимного ядерного сдерживания. Сейчас может сложиться гораздо менее устойчивая ситуация многостороннего ядерного сдерживания, в которой опасность случайной ядерной войны многократно возрастет. При этом страны, которые могут приобрести ядерное оружие, не будут иметь того опыта, который имели старые ядерные державы, получившие ЯО в середине прошлого века. Соответственно возрастет общая нервозность и военно-политическая нестабильность. Некоторые государства будут испытывать соблазн нанести упреждающие удары, Соединенные Штаты получат еще один аргумент в пользу наращивания средств для создания глобальной космической ПРО. Другие страны, в том числе и Россия, окажутся перед необходимостью создания региональных ПРО. В этой сфере может начаться даже новая гонка вооружений.

Однако самого осознания этой ситуации недостаточно для ее преодоления. Понимание неприемлемости ядерной угрозы должно быть формализовано в виде соответствующих договоров о ядерном разоружении. К этому, однако, не готовы США. И бывшему главе Пентагона это хорошо известно.