Глобальное управление: формирование новых типов партнерства «Группа восьми» и международные организации

Глобальные вызовы предъявляют все большие требования к программе действий «Группы восьми» и международных многосторонних институтов, что ведет к постоянному расширению повестки дня саммитов, количества вопросов, включаемых в приоритеты для обсуждения, документов и решений, принимаемых на встречах глав государств и правительств стран-членов. Саммиты шестой и седьмой серий демонстрируют устойчивую тенденцию к увеличению числа принимаемых обязательств, далеко не всегда сопровождаемую уровнем исполнения, адекватным поставленным целям.

На саммите в Санкт-Петербурге в 2006 г. было принято 14 документов, содержащих вместе с Заявлением Председателя 317 конкретных обязательств. Этот саммит подтвердил общую тенденцию к увеличению количества принятых решений и поставил своеобразный рекорд в истории форума с 1975 года. 216 обязательств относятся к приоритетам Председательства России: 52 — к сфере борьбы с инфекционными заболеваниями; 114 — к глобальной энергетической безопасности; 50 — к образованию для инновационного общества XXI века.

Саммит в Хайлигендамме поставил новый рекорд по количеству принятых обязательств, зафиксировав 330 конкретных решений в 12 документах и Заявлении Председателя. Жизнеспособность решений зависит от коллективной приверженности стран-членов «восьмерки» их последовательному выполнению в рамках системной стратегии совместных действий. Анализ деятельности стран-членов по исполнению обязательств, принятых в Санкт-Петербурге, показал невысокий общий средний уровень (47%), с заметными различиями по странам и приоритетам. Так, наиболее высокий уровень исполнения страны-члены продемонстрировали по решениям в сфере глобальной энергетической безопасности (69%).

Данные исследований исполнения обязательств показывают, что «более высокий уровень обычно наблюдается в случаях, когда страны «восьмерки», являясь участниками существующих международных режимов (таких как, например, МВФ или ВБ), оказывают на них политическое влияние и финансовое воздействие, определяя повестки и гарантируя согласия по реализации»^[1].

Другие факторы, повышающие уровень исполнения решений, включают личное вовлечение лидеров, наличие национальных институциональных структур, увеличивающееся количество рабочих групп и официальных структур различного уровня, связь принятых обязательств с национальными приоритетами стран-членов, а также уровень консенсуса, достигнутого на саммите по принятым решениям и механизмам их реализации.

В данной статье рассматривается роль международных организаций (МО) в осуществлении обязательств «Группы восьми», а также тенденции формирования новых моделей партнерства последнего десятилетия.

Гипотеза

Рассматривая аргументы конкурирующих академических школ относительно  взаимодействия «Группы восьми» и других многосторонних институтов^[2], а именно, «управление через многосторонние организации»^[3], «управление вопреки международным организациям»^[4] и «управление без многосторонних организаций»^[5], можно предположить, что наиболее рациональным выбором является модель управления в союзе с международными организациями. В основе гипотезы заложено два допущения: позитивистское и конструктивистское.

Во-первых, деятельность «Группы восьми» и многосторонних международных организаций направлена на достижение общих целей — осуществление координации и глобального управления, и, несмотря на их многообразие и различия, международные организации и «Группа восьми» должны являться естественными союзниками в достижении этих целей. Во-вторых, учитывая нарастающий объем и разнообразие вызовов глобальному управлению, рациональный выбор стран-членов «Восьмерки» будет сдвигаться в пользу «управления в союзе с международными организациями»^[6], опирающемуся на модели демократического институционализма^[7] и «системы сетей»^[8].

Три модели подробно рассматриваются в недавно опубликованной монографии Питера Хайнелла «Система «Группы семи/восьми» и «Группы двадцати». Эволюция, роль и документация»^[9] и работе Д.Киртона, упомянутой ранее. Однако краткое представление подходов представляется необходимым перед переходом к подробному изложению гипотезы.

Элла Кокотсис в своей работе 1997 года, посвященной модели демократического институционализма^[10], доказывает, что деятельность многосторонних институтов, контролируемых странами «Группы семи», содействует исполнению обязательств, принятых в рамках саммитов, при условии, что эти организации являются профильными для данных специфических обязательств.

Подход, именуемый «управление против многосторонних институтов» и развиваемый Д.Киртоном в сопряжении с его моделью внутриинституционального взаимодействия стран-членов «Группы восьми» («союз равных»)^[11], утверждает, что «Группа восьми» движется все далее от стремления к усилению и реформированию институтов к замене старых МО на альтернативные и создание нового порядка с системой, фундаментально отличной от традиционной, построенной вокруг «Восьмерки» (G8-centeredsystemofitsown). Киртон считает, что по широкому кругу проблемных полей МО превращаются из союзников в противников «Группы восьми» — там, где она пытается обеспечить адекватный ответ глобальным вызовам. Это происходит вследствие их «устарелых и противоположных потребностям (управления) мандатам, системам управления, культуре, истории неудач и негативной репутации, непроницаемости для изменений, инициированных «Группой семи». Провал реформы Устава и Совета Безопасности ООН в сентябре 2005 года, неспособность МВФ и ВБ трансформироваться в соответствии с требованиями XXI века … дают весомые основания для предположения, что в будущем «Группа восьми» в еще меньшей степени сможет полагаться на старые многосторонние институты»^[12].

Третья модель — «управление «Группы восьми» без многосторонних институтов», обоснованная Н.Бэйном^[13], исходит из того, что «Группа восьми» и многосторонние институты находятся в отношениях взаимного сосуществования и отстраненности, если их повестки дня различаются, и отношениях напряженности в ситуациях общности повестки.

Модель «управления «Группой восьми» в союзе с международными организациями» характеризуется несколькими ключевыми параметрами:

1. Роль многосторонних международных организаций в реализации задач коллективного управления и согласования национальных и международных интересов возрастает; для осуществления других задач саммитов роль МО незначительна.

2. Влияние многосторонних МО на этапе подготовки решений продолжает увеличиваться, что связано, в одной стороны, со стремлением МО к расширению своего мандата и полномочий, «освященных» обязательствами «Группы восьми». С другой стороны, это связано с конструктивным подходом «Группы восьми» к использованию расширяющегося потенциала международных организаций и возможностей его использования на этапах подготовки, выработки и согласования решений, а также их исполнения.

3. Инструменты взаимодействия многосторонних международных организаций можно классифицировать как общие для всех международных организаций, и специфические, отражающие цели и функции конкретных организаций.

4. Комплексный характер решений по приоритетам обусловливает включение в их реализацию нескольких международных организаций.

5. Совокупность инструментов взаимодействия «Группы восьми» с международными организациями, по сути, составляет модель многоуровневого управления (multi-level governance), содержащего элементы открытого метода координации (open method of coordination) и элементы многоуровневого мониторинга (multilateral surveillance).

6. Эффективность применения модели многоуровневого управления и метода зависит от архитектуры и потенциала организационной сети, вернее, организационных сетей^[14]. Международные организации способны выполнять функции, обеспечивающие когнитивные процессы и поиск наиболее эффективных решений общих политических проблем. Однако, как показывает анализ опыта других государств, возможности для взаимного обучения зависят от сферы политики, в рамках которой применяется открытый метод координации и инструменты многоуровневого мониторинга, и от политического характера контекста применения метода^[15], поэтому эффективность использования модели различается для различных сфер сотрудничества.

7. Бюрократизация аппарата «Группы восьми» может обеспечить повышение эффективности взаимодействия с международными организациями, на основе их вовлечения на ранних этапах подготовки решений, координации и использования их потенциала с учетом специфики миссии, целей и мандатов. Однако, она может привести и к снижению эффективности, если взаимное разочарование и напряжение усилят тенденции снижения доверия, дистанцирования и самодостаточности.

8. Учитывая, что эффективное использование потенциала МО для глобального управления и реализации приоритетов «Группы восьми» зависит в том числе, от опыта кооперации с ними, накопленного в аппарате «Группы восьми» (аппарат шерпы, со-шерп, политических директоров, министерств иностранных дел, министерств финансов и других министерств, занятых в подготовке саммитов и реализации принятых в рамах саммитов решений), а также опыта и знания процессов, связанных с деятельностью «Группы восьми», персонала международных организаций, для стран-членов важно формирование и последовательная реализация политики образования и подготовки в этой сфере.

9. Создание соответствующего кадрового потенциала особенно важно для России, не являющейся членом ОЭСР и ВТО, относительно недавно присоединившейся к «Восьмерке» и не накопившей пока достаточного опыта участия и влияния в этих международных организациях. В конечном итоге такой подход обеспечит повышение возможности эффективного использования потенциала ОЭСР и ВТО для «Группы восьми» после присоединения России к этим организациям, а также повышение эффективности участия России в ОЭСР, ВТО, «Группе восьми» для реализации целей развития Российской Федерации.

Гипотеза также утверждает, что

• интенсивность взаимодействия «Группы восьми» и многосторонних институтов неуклонно возрастает;
• модели, описанные выше, не являются взаимоисключающими, они сосуществуют, выбор странами-членами «Восьмерки» модели взаимодействия с многосторонними институтами зависит от проблемного поля и института;
• управление через и управление в союзе с многосторонними институтами являются двумя доминирующими моделями, в то время как модели управления через и управления без МО избирается странами-членами значительно реже;
• степень интенсивности взаимодействия «Группы восьми» и многосторонних институтов зависит от сферы деятельности: по проблемам проблем безопасности и развития она значительно выше, чем по другим сферам сотрудничества;
• предпочтения стран-членов «Группы восьми» влияют на выбор модели и степень интенсивности взаимодействия «Группы восьми» и многосторонних институтов в рамках конкретных Председательств и саммитов.

Методология и использованные эмпирические данные

Разработанная для верификации гипотез аналитическая рамка исследования включает несколько измерений:

Лонгитьюдный количественный и качественный анализ документов саммитов, выявляющий количество и тип упоминаний международных организаций, указанную модель взаимодействия;

Контент-анализ документов саммитов включал все документы, в том числе Заявления Председателя, но не включал двусторонние заявления и документы расширенных встреч;

Период исследования включает шестую и седьмую серии (от 1998 до 2007 гг.), совпадающие с началом первого цикла и ряда «Группы восьми».

Сферы,избранные для анализа, являлись приоритетными для ряда данных саммитов, некоторые из них относятся к традиционным приоритетам института, другие к новым, или приоритетным сферам, приобретающим новые качества, реагируя на новые вызовы и условия:

• Энергетика
• Развитие
• Образование
• Безопасность (в широком значении, включая вопросы борьбы с терроризмом, транснациональной преступностью, ядерной безопасности, нераспространения, предотвращения и разрешения региональных конфликтов (Афганистан, Ливан-Израиль-Палестина, Судан, Ирак);
• Информационно-коммуникационные технологии (с 2000 г.);
• Инновации (2007 г.);
• Другие вопросы.

Термин «международные многосторонние институты» включает основные глобальные и региональные институты, с которыми «Группа восьми» имеет системные отношения (учредитель, член управляющего совета, спонсор). В методологии используется широкое понимание концепции институтов, которое включает неформализованные многосторонние процессы, инициативы, конференции.

В ходе анализа был сформирован список вербальных маркеров для кодировки типа модели взаимодействия. Кодировки использовались в качестве формализованного индикатора при классификации упоминаний.

Методика подсчета упоминаний. При подсчете несколько упоминаний международной организации учитываются как одно, если они относятся к заявлению по одному обязательству Упоминания нескольких организаций в заявлении по одному обязательству учитываются индивидуально. При подсчете учитывались только явные упоминания организаций.

В анализе рассматривались как тенденции, выраженные в абсолютных количествах, так и тенденции, выраженные в относительных показателях, например, в процентном соотношении использования той или иной модели к общему числу обращений для конкретных саммитов и сфер сотрудничества.

Только явно выраженные упоминания новых конкретных инициатив, программ, специальных и рабочих групп «Группы восьми» учитывались как действие «Группы восьми» вопреки или без многосторонних институтов. Безусловно многочисленные действия стран-членов «Восьмерки», осуществляемые ими «в индивидуальном и коллективном качестве»^[16], не учитывались, если не сопровождались упоминанием коллективного механизма действия.

Результаты исследования

Полученные данные подтвердили гипотезу о формировании тенденции выбора странами-членами «Группы восьми» модели союза с многосторонними МО. Анализ высветил также общее устойчивое повышение интенсивности взаимодействия «Восьмерки» с МО. Эмпирические данные показывают, что доминирующей моделью остается управление через многосторонние институты (56% от общего числа действий, направленных на  выполнение решений «Группы восьми»). Интенсивность действий  «Группы восьми» в союзе с многосторонними институтами усиливается и составляет в среднем 32%, одновременно страны-члены «Восьмерки» используют модели управления без и управления вопреки международным институтам, но менее интенсивно, совокупное количество упоминаний обеих моделей составляет 12%.

Модели сосуществуют, и их выбор существенно зависит от сферы сотрудничества и института. На некоторых саммитах наблюдается сближение четырех моделей, как, например, в Кельне в 1999 году для сфер образования и энергетики; имеют место также ситуации пиков двух доминантных моделей, как в Глениглсе для сфер энергетики и развития, и в Санкт-Петербурге для сфер образования и здравоохранения.

Одновременно в период с 1998 по 2007 гг. продолжает расти общее количество инициатив, направленных на выполнение решений «Группы восьми», без (115) и вопреки (134) многосторонним институтам. Нет явно выраженной зависимости выбора моделей управления от предпочтений страны-председателя, принимающей саммит. Однако характерно, что на встрече лидеров в Бирмингеме, на которой была инициирована реформа института, наблюдалось наибольшее число действий «Группы восьми» без и вопреки многосторонним институтам, составившее 28% от общего количества. В следующем году в Кельне оно заметно снизилось (до 17%), и в последующем находилось на среднем уровне 14%, кроме саммитов в Глениглсе и Санкт-Петербурге с восемью и пятью процентами соответственно, но в силу разных причин, как следует из дальнейшего анализа.

Пики в 41% и 40% в пользу модели управления «Группой восьми» в союзе с многосторонними институтами наблюдаются в 2002 и 2005 гг. и отражают приоритеты повестки дня этих встреч на высшем уровне, связанные с Африкой и развитием.

Интенсивность, а также выбор модели взаимодействия «Группы восьми» с многосторонними институтами зависит от сферы деятельности. Так, для сфер безопасности и развития интенсивность значительно выше, чем для других сфер, включенных в исследование. Для обоих приоритетов особенно характерно преимущественное использование двух доминирующих моделей. В то же время в сфере здравоохранения особенно выражена тенденция к выбору странами «Группы восьми» модели действия в союзе с международными институтами, прежде всего Всемирной организацией здравоохранения, Всемирным банком, Детским фондом Организации Объединенных Наций, Программой ООН по ВИЧ/СПИД, Глобальными фондами и региональными инициативами.

Развитие

По проблемам сферы развития тенденция к выбору «Группы восьми» модели управления в союзе с международными организациями поступательно усиливается, выходя на уровень, равный с уровнем предпочтения модели управления через многосторонние институты в 2002 году в Кананаскисе, центральное место в повестке дня которого занимали вопросы реализации целей программы «Образования для всех» и проблемы облегчения бремени долгов бедных стран с крупной задолженностью. Эвиан, Си-Айленд и Глениглс возвращаются к традиционной модели управления через многосторонние институты, в то время как решения саммита в Хайлигендамме по приоритетным вопросам роста и ответственности в Африке усиливаются на основе разделения ответственности за их исполнение в союзе многосторонними организациями (вместо традиционной передачи последним мандата на выполнение решений, принятых лидерами на саммите).

Показатели процентного соотношения несколько меняют общую тенденцию к выбору модели управления через международные организации, указывая на ее постепенное снижение с 1998 по 2007 гг. (за исключением саммита в Санкт-Петербурге, на котором был достигнуть максимальный за весь период уровень в 66%) и постепенное повышение количества действий «Группы восьми» в союзе с многосторонними институтами. Три саммита, наиболее известные своими решениями по развитию (Кананаскис, Глениглс и Хайлигендамм) демонстрируют общую тенденцию к сближению двух моделей, снижение количества выборов модели управления через международные организации и повышение количества выборов модели управления в союзе с многосторонними организациями. Другие две модели не уходят из практики, за исключением саммита в Санкт-Петербурге, на котором не было согласовано действий по модели управления без и вопреки международным институтам.

Безопасность

В сфере безопасности наблюдается значительное увеличение количества обязательств и совместных действий «Группы восьми» и международных институтов начиная с саммита в Эвиане в 2003 г. До этого в 1998-2000 и 2002 гг. принимается довольно небольшое количество решений по проблемам безопасности, хотя и имеющих принципиальное значение, например, решение лидеров в Кананаскисе о Глобальном Партнерстве «Восьмерки» против распространения оружия и материалов массового уничтожения. Начиная с Эвиана, решения, направленные на укрепление международной политической воли и потенциала для борьбы с терроризмом, укрепление транспортной безопасности требуют усиления многосторонних действий. План действий «Группы восьми» по Нераспространению оружия массового уничтожения и обеспечению безопасности радиоактивных источников также требует тесного сотрудничества с профильными институтами, прежде всего, МАГАТЭ. Данный подход ясно сформулирован в документе 1 к Плану действий «Поддержка деятельности МАГАТЭ»: «Группа восьми» вновь заявляет о своей поддержке предпринимаемых МАГАТЭ действий в интересах обеспечения безопасности и сохранности радиоактивных источников и изъявляет готовность сотрудничать с Агентством в этом вопросе. Страны-члены «Восьмерки» остаются приверженными  этому подходу в последующие годы, все чаще выбирая модель действий через и в союзе с многосторонними институтами, с рекордным количеством таких действий (93 и 70 соответственно) в Хайлигендамме.

Количество инициатив, предпринятых «Группой восьми» без и вопреки многосторонним институтам также растет, хотя и значительно медленнее, два раза достигая максимума в 21% в Си-Айленде и Хайлигендамме. В обоих случаях пики связаны с решениями по Глобальному партнерству и укреплению потенциала борьбы с терроризмом. Интересно, что в Си-Айленде согласовано наибольшее количество действий против международных организаций (13), в то время как в Хайлигендамме запланировано самое высокое количество действий без международных организаций (20). Учитывая, что в обоих случаях решения относятся к тем же общим сферам, различия в подходах, очевидно, связаны с индивидуальными предпочтениями лидеров стран-председателей, принимающих саммит. Тем не менее, все четыре модели продолжают сосуществовать и развиваться, показав невысокий средний уровень действий по модели управления через многосторонние организации (55%) и весьма скромный средний уровень действий по модели управления в союзе с многосторонними организациями (29%) по сравнению с другими сферами деятельности.

Интересно также, что документы саммита в Глениглсе фиксируют пик упоминаний планируемых действий через многосторонние институты и в союзе с ними. Этот подход продолжен в Хайлигендамме. В то же время в документах саммита в Санкт-Петербурге наблюдается снижение согласованных действий по модели управления в союзе с многосторонними институтами, при сохранении тенденции выбора консервативной модели управления через МО.

Процентное распределение подтверждает общую тенденцию к повышению уровня согласования действий по модели «управление через» и в меньшей степени «управление в союзе» с многосторонними институтами. В периоде с 1998 по 2001 гг. наблюдаются значительные колебания по двум доминирующим моделям, одновременно с тенденцией понижения количества выбора действий по моделям управления вопреки и без международных организаций. Пик показателя по модели в союзе в 2001 г. является результатом погрешности данных, поскольку документы саммита в Генуе содержат всего пять упоминаний, при этом все они относятся к одному типу.

Энергетика

Хотя энергетика является исторически приоритетной сферой для «Группы восьми», в период с 1998 по 2004 гг. вопросы энергетического сотрудничества отошли на задний план, уступив место новым вызовам, таким как разрешение региональных конфликтов, формирование глобального информационного общества, борьба с инфекционными заболеваниями, Цели развития тысячелетия.

Вопросы энергетики вновь выступают как приоритет во время председательства Великобритании в связи с проблематикой устойчивого развития и изменения климата. Российское председательство выбрало проблемы глобальной энергетической безопасности в качестве центральных вопросов повестки дня на саммите в Санкт-Петербурге с целью мобилизовать международное сообщество для эффективного решения трех взаимосвязанных задач — энергетической безопасности, экономического роста и экологии (Три «Э»). Санкт-Петербургский план действий по Глобальной энергетической безопасности подтвердил способность лидеров примирить различия в национальных подходах и согласовать скоординированный план действий производителей и потребителей энергии, направленный на обеспечение глобальной энергетической безопасности. Однако, в отличие от Глениглса, механизмы реализации решений, согласованные лидерами стран-членов «Группы восьми», демонстрируют предпочтение действий по модели управления через многосторонние институты, сохранившееся в Хайлигендамме. Устойчивость данной модели частично объясняется нежеланием стран-членов делегировать право управления в такой чувствительной сфере, как энергетика, международным институтам. Они предпочитают многосторонние действия на межгосударственной основе с использованием установившихся механизмов профильных институтов и сохранением плотного контроля за исполнением переданных им мандатов. «Отрыв» Глениглса объясняется, с одной стороны, тем, что вопросы энергетики были погружены в проблемы изменения климата и развития, а с другой стороны, известной амбициозной позицией Т.Блэра («глобальный союз за глобальные ценности»), проповедующей внешнюю политику включения^[17].

С оговоркой о том, что колебания 1998–2003 гг. не являются репрезентативными в связи с низким количеством решений в данной сфере, включающим многосторонние организации, в целом процентное распределение подтверждает тенденцию повышения интенсивности взаимодействия «Группы восьми» с международными институтами, в том числе действий в союзе с ними, при одновременном увеличении количества собственных инициатив, реализуемых без и вопреки международным организациям. Си-Айленд дает основание для вывода о предпочтении администрации Буша модели действий без международных организаций, в то время как документы Санкт-Петербургского саммита подтверждают ранее сделанный вывод о предпочтении стран-членов «Восьмерки» сохранять контроль в управлении в такой чувствительной сфере, как энергетика.

Образование

Образование присутствует в повестке дня «Группы восьми» с Лондонского саммита 1977 года^[18], как инструмент реализации целей обеспечения роста и занятости, макроэкономических и структурных реформ, социальной сплоченности, развития. Глубина и контекст включения вопросов образования в повестку дня саммитов отражают приоритеты стран-членов. Три страны, наиболее последовательно выдвигающие вопросы образования —это Великобритания, Германия и Япония. На основании частоты упоминания и приоритетности темы образования на встречах глав государств и министров финансов «Группы Восьми» выделяются три периода:

• 1975–83 гг.: тема образования практически отсутствует в основных документах саммитов «Группы Восьми» и встреч министров финансов стран «Группы Восьми»;
• 1984–98 гг.: тема образования все чаще появляется в основных документах саммитов «Группы Восьми» и встреч министров финансов стран «Группы Восьми»;
• 1999 – 2006 гг.: тема образования самостоятельно фигурирует в основных документах саммитов «Группы Восьми» и встреч министров финансов стран «Группы Восьми», в т.ч. в качестве приоритета.

В Генуе «Группа восьми» приняла обязательства поддерживать развитие образования как основы роста и занятости в Африке, подтверждая приверженность помощи развивающимся странам в реализации цели Дакарской «Рамки мировых действий» по обеспечению всеобщего начального образования к 2015 году. Новое измерение потребовало использования «Группой восьми» новых форм и качества партнерства с ООН, ЮНЕСКО, Всемирным банком. Как следствие наблюдается повышение количества упоминаний этих организаций в документах саммитов, преимущественно с выбором модели управления через международные институты.

Образование сохраняется в повестке дня, но остается в тени с 2003 по 2005 гг. В 2006 г. в рамках председательства в «Группе восьми» Россия выбирает образование как один их трех приоритетов, интенсивно взаимодействуя с МО, включая, помимо названных ранее, ОЭСР, ЮНИСЕФ, ПРООН.

Существует очевидная тенденция к снижению выбора действий «Восьмерки» по модели управления без международных институтов и повышение согласованных действий с использованием международных институтов как механизмов реализации решений и партнеров в реализации обязательств, по мере того, как образование все больше становится частью повестки дня развития и роста в Африке.

Здравоохранение

Вопросы здравоохранения — относительно новый вызов в повестке дня саммитов «Группы восьми», их можно разделить на две основные категории: ключевые вопросы и вопросы, связанные со здравоохранением. Сфера ключевых вопросов включает проблемы борьбы с  инфекционными заболеваниями, медицинские исследования, системы защиты здоровья, лекарства и лечение, глобальное партнерство и мобилизацию ресурсов, биотерроризм, а также международные профильные организации. Вторая категория включает связанные со здоровьем и политикой в этой сфере проблемы — списание долгов для повышения качества системы здравоохранения в развивающихся странах, ИКТ в медицине, вопросы защиты окружающей среды^[19].

Как ключевой приоритет здравоохранение выделяется в 1999 году, страны-члены «Группы восьми» в ответ на вызов быстро распространяющихся инфекционных заболеваний заявляют в Кельнском коммюнике о своей приверженности работе в союзе с профильными МО. Коммюнике 2000 года, принятое в Окинаве, вновь подтверждает обязательство «Группы восьми» работать в усиленном партнерстве с правительствами, ВОЗ и другими организациями, промышленностью (фармацевтическими компаниями), академическими институтами, негосударственными организациями и другими заинтересованными сторонами с целью снижения количества ВИЧ- инфицированных молодых граждан на 25% к 2010 году, снижения больных туберкулезом до 50% к 2010 году (Инициатива ВОЗ «Остановить ТБ»); снизить последствия заболеваемости малярией на 50% до 2010 года (Инициатива ВОЗ «Остановить малярию»).

На саммите в Си-Айленде происходит смена тенденции от действий «Восьмерки» в союзе с международными организациями к действиям по модели управления через многосторонние институты и без многосторонних институтов. «Группа восьми» принимает обязательства по учреждению Глобального центра по разработке вакцины против ВИЧ и подтверждает приверженность дальнейшим действиям по искоренению полиомиелита. Однако это не меняет общей тенденции стран-членов «Группы восьми» в большей степени полагаться на профильные организации и в большей мере, чем в других сферах, действовать в союзе с ними.

Процентное распределение наглядно показывает реверс 2004 года и последующее возвращение к модели управления в союзе с многосторонними институтами в рамках саммита в Глениглсе, и укрепление этой тенденции в 2006 и 2007 гг. в рамках российского и германского председательства соответственно.

Информационно-коммуникационные технологии

Информационно-коммуникационные технологии стали частью повестки дня «Группы восьми» с 2000 года, когда на саммите в Окинаве была принята Хартия о глобальном информационном обществе. Однако пока предпочтения «Группы восьми» по модели взаимодействия с МО не являются ярко выраженными. Как видно из диаграммы в 2000 году, страны члены «Группы восьми» используют три модели сотрудничества. В последующие два года очевиден выбор в пользу действий без международных институтов, а в 2005 и 2006 гг. — возвращение к традиционной модели управления через многосторонние институты.

Инновации

В качестве ключевого вопроса инновации впервые стали предметом обсуждения на саммите 2007 года, «Группа восьми» под Председательством Германии избрала комплексный подход к созданию международной экономической и политической атмосферы, которая способствовала бы развитию и защите инновационной деятельности, в равной степени полагаясь на действия через международные организации (10) и в союзе с ними (10), дополняя эти меры собственными инициативами по модели управления вопреки международным институтам (3) и без международных институтов (1).

Общие выводы

В период с 1998 по 2007 гг. устойчиво увеличивается количество действий, предпринимаемых странами-членами «Группы восьми» в союзе с многосторонними международными институтами (32%). Эта тенденция особенно выражена в сферах развития, безопасности и здравоохранения. Одновременно наиболее часто используемой моделью управления остается управление через международные институты (56%).

Наиболее активно «Группа восьми» сотрудничает с организациями системы ООН, следующей по интенсивности взаимодействия с «Восьмеркой» организацией является ОЭСР. Комплексный подход к решению задач по приоритетным сферам управления определяет усиление интегрированного характера  взаимодействия «Группы восьми» с международными институтами, включающего ряд организаций в исполнение принятых странами-членами обязательств.

Страны-члены «Восьмерки» продолжают действовать самостоятельно без международных институтов (в среднем 6% от общего количества согласованных действий), хотя тенденция к понижению выбора этой модели очевидна. От 22% в Бирмингеме и 12 % в Кельне к 4% в Глениглсе и Санкт-Петербурге и 7% в Хайлигендамме. Выбор стран «Группы восьми» в пользу модели действий по типу управления вопреки международным институтам достиг пика в 10% в 2002–04 гг. и затем заметно снизился, упав до 4% в 2007 г.

На выбор модели действий и интенсивности взаимодействия «Группы восьми» с международными институтами влияют предпочтения страны Председателя, принимающей саммит.

Очевидно, что эти тенденции сохранятся в текущем и следующем ряду саммитов до 2014 года.

Следует отметить, что явной корреляции между моделью действий, выбранной странами-членами для реализации решений саммита, и уровнем исполнения обязательств не наблюдается. Однако для формирования взвешенного заключения о наличии или отсутствии такой корреляции и ее характере необходимо отдельно проанализировать тип и интенсивность включения международных институтов в конкретные специфические обязательства, отобранные для мониторинга исполнения.

Поскольку роль, влияние и вовлечение многосторонних международных институтов в повестке дня управления «Группы восьми» возрастает, а комплексный характер обязательств «Восьмерки» определяет необходимость координации действий нескольких институтов, задачи реформирования международных институтов и повышения их эффективности становятся особенно важными. Страны «Группы восьми» должны инвестировать значительно больше усилий в реформирование институтов для обеспечения их потенциала как партнеров в процессе глобального управления.

Кроме того, для повышения эффективности включения международных институтов в процессы глобального управления страны «Группы восьми» должны обеспечить их раннее вовлечение в процесс выработки повестки дня и принимаемых решений, а также координацию, что в свою очередь означает необходимость формирования соответствующего потенциала аппаратов стран «Группы восьми» (G8 subsummit apparatus) с тем, чтобы предупредить или смягчить возможное взаимное разочарование и напряжение, избежать отчуждения и нескоординированных действий отдельных институтов.

Наращивание соответствующего опыта и потенциала взаимодействия как стран «Восьмерки», так и международных институтов предполагает формирование и реализацию странами «Группы восьми» последовательной политики по обучению и подготовке кадров в данной сфере.