Время империй не прошло

О чистоте терминов

Одно из самых десемантизированных понятий в современном языке — понятие «империя». В конце XX-начале XXI вв. оно утратило прежнее содержание, превратилось в общепринятое наименование нечистой силы.

Трудно сказать, когда это сложилось. В понятие империи не вдумывались в XIX столетии. А в конце ХХ века, как справедливо отмечает С.Кортунов, сразу заговорили и об имперском мышлении, и об «имперских амбициях». Об имперской традиции, наконец, даже не обязательно с негативной оценкой. Но собственно сущность империи оставалась за скобками. Между тем, принципиально важно обратиться к первоначальному смыслу этого понятия.

«Imperium» — это вообще высшая власть в Риме еще республиканского периода. Кстати сказать, это являлось только почетным титулом главы государства. Как лицо уважаемое он был императором, но императором не работал. По должности он был принцепсом, «первенствующим», как подразумевалось первоначально — первенствующим в сенате. При Римской империи в сознании народов окончательно складывается идея универсальности империи. Не то, чтобы империя могла поглотить весь обитаемый мир: на это претендовал только Александр Македонский, а у него-то империя как раз не удалась. Но веками император мыслился единственным первенствующим среди вполне суверенных правителей и республик. На него возлагали миссию поддержания политического равновесия, элементарной порядочности в международных отношениях.

Универсальность империи сознавалась всегда. До восстановления Западной империи Карлом Великим для западных христиан императоpом был византийский василевс. Пятый вселенский собор признает равенство чести римского и константинопольского епископов, так как последний — епископ царского города. Отсюда формула «Константинополь — Новый Рим». И поэтому после захвата Константинополя турками Москва становится «Третьим Римом».

Универсальность права подтверждается импеpатоpом: в Средние века на Западе полноценный юрист должен был иметь диплом импеpатоpской школы. При этом он мог вовсе не служить императоpу, а служить, скажем, французскому королю, который в тот момент мог враждовать с импеpатоpом. Средневековый университет, вместилище универсального знания — тоже своеобразное отражение римской идеи универсальности империи.

Трудно не заметить, что империя на протяжении двух с половиной тысячелетий лучше справлялась с функцией вселенского арбитра, чем Лига Наций в течение всего лишь двадцати лет или ООН — последние полвека.

Поэтому неудивительно, что значительная часть западной политологии и журналистики враждебны самому понятию «империя». Оно противостоит космополитической идеи новой мировой универсальности.

Империя и провинция

В тоже время универсального рабства в империях не существовало. Например, в Римской империи провинции, охватывающие почти все Средиземноморье, благополучно сохраняли нисколько не поврежденный Римом уклад жизни, со своими обычаями, часто со своим законодательством, со своими неповторимыми социополитическими, социоэкономическими отношениями.

Их связывал не только чисто условный, исполнявший роль государственной присяги культ императора, но и такие сугубо имперские учреждения, как почта, дороги, в какой-то степени регулируемое мореплавание — к общей радости провинций. И все они были разными, хотя и не все равноправными. Наиболее уважаемыми, наиболее самостоятельными были старые римские союзники, старые римские друзья, близкие по культуре или охотно принявшие Рим. Но все жили по-разному.

Таким образом, уже Рим показывал, что империя не может существовать без понятия провинции, а «провинция» — это не оскорбление, но обозначение некой самоуправляемой, сохраняющей свой неповторимый облик территории.

В истории Руси классическая иллюстрация сказанного — Касимовское царство, основанное целым кланом выехавших на русскую службу волжских татар во главе с царевичем Касимом. Касимовские царевичи неоднократно являли пример героизма на русской службе. Да, в XV веке Касимов — это некоторый противовес Казани, но в XVII-то веке — какая Казань?! Кто мог угрожать на этом направлении России? Тем не менее, никто не упраздняет Касимовское царство. Там чеканят свою монету. Оно действительно остается государством в рамках России. Разве что правители этого царства титуловались не касимовскими царями, а касимовскими царевичами. Царь — это ведь титул императорский. И единственная причина, по которой Касимовское царство было в конце концов упразднено как самостоятельное государственное образование, это пресечение династии.

Другой пример. 1611 год, смута. Идет формирование второго земского ополчения князя Пожарского. Сохранился замечательный документ — Казанский земский приговор по этому поводу. Список собравшихся открывает митрополит, далее следуют представители чинов и сословий. Понятно, почему стремятся на бой ради освобождения столицы, родной земли русские. Можно с некоторым напряжением объяснить участие в ополчении черемис, то есть марийцев. Но совсем, казалось бы, противоестественно участие татар. Ведь Казань всего шестьдесят лет как присоединена. По старинному правилу — «враг моего врага мой друг» — казанские татары должны были ударить в спину ненавистному оккупанту. И ни один историк потом не упрекнул бы их, как никто не упрекнет ирландцев, работавших в годы Первой мировой войны по возможности на немцев — слишком натерпелись от англичан.

Происходит, однако, совершенно неожиданное: казанские татары садятся на коней и отправляются освобождать Москву. Мне встречались суждения, объясняющие это исключительным гуманизмом русских. Я же склонен объяснять этот факт имперским характером России, в которой уживались все, как прежде уживались в Риме. В том числе за шесть десятилетий вполне ужились с Россией и казанцы.

Вот примеры имперского духа и имперской идеи, того, без чего империя не существует и что является необходимым, хотя, может быть, и недостаточным условием для их существования.

Рим создал идею универсальной империи как идею общего блага. Рим не навязывал принципов организации хозяйства, торговли, существования рабства или отсутствия такового, форм зависимости колоната, прохождения службы полисными, муниципальными чинами. Романизация — это дороги, почты, акведуки, водопроводы. И все это, безусловно, воспринималось как общее благо. Истребление пиратства, организация судоходства — безусловно, общее благо для всего Средиземноморья.

Рим правил, опираясь не только на титул римского гражданина, статут муниципия, на звание друга и союзника римского народа. Рим, безусловно, правил под лозунгом единства во имя общего блага. И этого хватало до тех пор, пока сохранялся имперский этнос.

Империя и провинциальная элита

Есть, разумеется, и другие общие черты империй. Каждая империя стремится создать имперскую знать, аристократию, в состав которой обязательно приглашаются представители знати народов, завоеванных империей или, что бывало часто, прибегших к помощи империи.

Это, безусловно, и римская традиция. Конечно, римская знать из провинциалов была романизирована, за исключением эллинской. На романизацию эллинов римляне никогда не осмеливались. В конце концов, «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила». Это не грек написал, а римлянин, Вергилий. Но, романизируя другие провинции, тем не менее, римляне создавали имперскую знать. Мы знаем знаменитейших римлян провинциального происхождения. Военная знать вообще могла пополняться кем угодно — и греками, и африканцами, и сирийцами, и галлами. Точно так же действует потом наследница римской политической традиции — Византия.

У русского народа имперская культура вполне сложилась к XVI веку. Известный тезис «Москва — Третий Рим» не имел ни малейшего оттенка самодовольства. Напротив, он воспринимался как огромная тяжесть, которую христианский долг повелевает принять по той бесхитростной причине, что нет другого мощного проводника восточнохристианской культуры, больше некому после падения Константинополя этим заниматься. Тогда же вполне проявляется и важный аспект — включение сначала отдельных представителей, а потом и целых народов в имперскую культуру. Это не подразумевало превращение всех в русских. Культурные границы, в отличие от этнических, достаточно подвижны. А русско-имперская культура ухитрялась включать в себя даже представителей других религий, при всем том, что Россия никогда не забывала о своей миссии.

Империя и ее союзники

На римском примере мы можем увидеть, как в жесточайшей конкурентной борьбе этнос имперский победил и рассеял этнос принципиально не имперский — пунов, карфагенян.

Римляне, несомненно, были величайшими администраторами древности, величайшими государственными созидателями. Римляне великолепно использовали различные градации признаваемого гражданства: италийское гражданство, латинское гражданство, наконец, на самом верху, римское гражданство. И все это даровалось.

Все знают о самнитских войнах. За что сражались самниты? Стереотипно мыслящие люди полагают — за свою независимость. Ничуть не бывало. Самниты обрушивались на римлян за то, что те затягивали предоставление Самнию латинского гражданства. Представим для сравнения, что Чечня объявляет сейчас войну России по причине непредоставления ей аналогичных прав... Если бы такие войны объявлялись, я бы считал, что с Россией все в порядке.

Предоставлением этих иерархически организованных прав римляне созидали стройное здание имперского организма. Классическая формула: «Я — римский гражданин!» произносилась с такой значительностью и гордостью, что с этим считались везде, даже за пределами империи. Для парфян это тоже звучало. «Я — римский гражданин!» — произносит подозреваемый в антигосударственной деятельности апостол Павел. Это означает, что его нельзя пороть, нельзя пытать, правда, можно казнить, но это будут решать император, имперский суд, для этого надо подозреваемого этапировать в Рим. Апостола и этапируют в Рим, где казнят. Но по пути он обращает в веру Христову тысячи и тысячи новых прозелитов (согласитесь, это не советский этап).

Римско-карфагенская парадигма давно занимает не только историков, но и поэтов, философов. Ее сущность блестяще раскрывает Гилберт Честертон в своем «Вечном человеке», может быть, даже не полностью. Карфаген как торговая держава был предельно эгоистичен. Все войны, которые он вел, — это войны в обеспечение торговых монополий. Карфагенян терпели нехотя. У них были союзники, в основном из тех, кто опасался возрастания могущества Рима, но никто не любил карфагенян. Как любой торговый город-республика, Карфаген был слишком эгоистичен.

Карфаген предавал легко. Рим не предавал союзников никогда. «Друг и союзник римского народа» — вот, пожалуйста, еще один титул, которым оперировал Рим, создавая империю. Конечно, «друг и союзник римского народа» — это тот правитель, а иногда и город, который должен срочно раскошеливаться на военные нужды, предоставлять свои корабли, участвовать как союзник в войне римского народа. Никакого равноправия здесь не было, это был уважительный, но вассалитет. И Рим являлся властным сюзереном. Но римляне даже в безнадежной ситуации не предавали союзников. Это запоминалось. Вот римский механизм созидания империи, еще одна чрезвычайно важная его черта.

Похожим образом вела себя Священная римская империя германской нации. Позднее — австрийская держава, защищавшая любых своих окраинных подданных или союзников от турецкой экспансии. Так вела себя Византийская империя по отношению к христианам Кавказа и Закавказья. Общеизвестно поведение Российской империи. Это не прерогатива России — быть честной по отношению к подданным и младшим союзникам, это имперская традиция. Все настоящие имперские организмы в той или иной степени выдерживали этот экзамен.

Империи и химеры

Империями называли себя многие государства. Мне представляется целесообразным считать не все организмы, принимающие некоторые элементы имперского устройства, собственно империями. Ряд государств в мировой истории даже впрямую называли себя империями, но таковыми не являлись.

Безусловно, самозванкой была так называемая Британская империя — обычная колониальная держава, имевшая основания на свое наименование ничуть не большие, чем, например, Нидерланды, где признаки частей имперского организма представляли не колонии (как в английской политической системе), а доминионы. Но в них как раз доминировало англо-саксонское население. Это были тоже колонии, но в античном смысле этого слова, колонии с действующим лицом — не колонизатором, а колонистом. Колониальные державы посему не есть империи, даже если они так называются.

Необычной являлась недолго просуществовавшая Германская империя. Она империя лишь постольку, поскольку конкурировала с Австрией за наследие Священной римской империи, очень старалась соответствовать своему названию, но была державой националистического, а не имперского характера. Населенная почти исключительно немцами, она не типична, это не вполне империя. Хотя, безусловно, это государство обладало рядом существенных черт имперской организации.

Еще два государства, которые обладали определенными имперскими чертами, но полноценными империями так и не стали: Турция и Китай. Турки-османы были блестящими администраторами, под стать римлянам. У них могло получиться. Однако их поведение в качестве хозяев положения было настолько непоследовательным, что они постоянно вызывали центробежные настроения не только у многочисленного восточнохристианского населения — славян, греков, сирийцев, но и у подвластных им мусульман, например, арабов и курдов. Турция не создала единого организма, ее отношения с иноэтническими территориями походят на отношения европейских держав XIX века с колониями. Поэтому Турция очень легко потеряла свои нетурецкие территории. И хотя даже это повлекло за собой неприятные последствия для ряда малых народов, попавших под новое владычество, вряд ли можно сейчас найти среди бывших вассалов сторонников идеи возвращения в Турцию. Более того, и сами турки-османы не имеют внутренней установки на воссоздание империи. Вероятно, это может означать, что Блистательная Порта при ее имперском аппарате, каком-никаком имперском устройстве не имела имперской идеи. Ничто не удерживало ее на наднациональном уровне.

В аналогичной ситуации оказался и Китай, но здесь сыграли роль другие факторы. Китайцы были исключительно терпимы к представителям других народов. Однако — абсолютно нетерпимы к представителям других культур. Поэтому каждый раз, когда в состав Китая попадало значительное количество некитайцев, их активно адаптировали. Полноценных китайцев из них не выходило, вместо империи образовывалась химера, ложное единство. Единый этнос в результате не возникал (он вообще вряд ли может быть рукотворным делом). Такие установки на объединение подтачивали Китай изнутри, появлялись в значительном количестве ложные китайцы, которые не воспринимали китайцев природных вполне своими. Поэтому Китай — страна, обладавшая и созидавшая имперскую культуру, но абсолютно не чувствовавшая верной имперской политики.

Империи вообще — редкое явление. Но, тем не менее, мы видим, что они существуют на протяжении свыше двух с половиной тысяч лет. И уже это обстоятельство позволяет полагать, что время империй не прошло. Так же как и время монархий, и время республик, которые, кстати, ничуть не моложе монархий.

Распад империй: причины и последствия

В этом мире распадается все, даже планеты и Земля когда-нибудь распадутся. Но из всех государственных образований империя — как раз долгожительница. А дело вот в чем. Как мне кажется, империя, имея федеративное устройство (тем самым я утверждаю, что унитарная держава не есть империя), обязательно опирается на стержневой этнос. (Это наводит на осторожную гипотезу, что империя органичнее, например, федерации, она живой организм, она более связана с этносом).

Действительно, мы всегда можем назвать имперские народы — персов, римлян, средневековых греков-византийцев (которые называли себя римлянами), немцев, русских. Нормальное окончание существования империи — это исчерпание сил имперского этноса. После гибели последнего римлянина не мог существовать и Рим. Византия даже пережила свой век. Здесь закат средневекового греческого этноса явно проявился в 1204 году, когда крестоносцы взяли Константинополь.

Россия была, безусловно, полноценной империей, но она прекратила свое существование раньше, чем состарился имперский великорусский этнос. Версий на этот счет очень много. Одна — что никакого распада вовсе не было. Другая объясняет случившееся исключительно внешними по отношению к России факторами. Есть версия, что повторилась австрийская ситуация: стержневой этнос, русский, уклонился от выполнения имперских функций.

Если выстраивать аналогии, то вполне возможно, что в 1917 году повторился отнюдь не 1453 год Византии, а 1204-й, после чего, как известно, империя была восстановлена. Думаю, никто не будет всерьез утверждать, что имперская идея в России исчерпала себя, и империя восстановлена быть не может.

Представляется очевидным, что наиболее удобной, бесконфликтной является жизнь общества моноэтнического, но такое бывает чрезвычайно редко. Большинство из когда бы то ни было существовавших государств полиэтничны. Так вот, среди не моноэтнических государств наиболее удобные условия для этносов предоставляли как раз империи. Империя универсальна по своей идее, в силу этого она наиболее терпима.

Империя всегда уравновешивает народы, и было бы странным упрощением считать, что в государствах, тем более в имперских образованиях, существует только соотношение: большой народ — и множество малых. Среди подданных Рима существовали численно значительные копты, кельты, эллины, не столь значительные сирийцы, а иберов, последних этрусков было совсем немного. Жил какой-то странный народ на Балеарских островах, про который мы даже не знаем, кто они такие. Они тоже были подданными Римской империи.

Мы вправе говорить о том, что существуют имперские и неимперские народы, этносы. Трудно сказать, врожденный ли это этнокультурный стереотип, который позволяет приступить к созиданию империи, или он приобретается в процессе созидания. Я склонен полагать, что он исторически складывается. Но способность выработать подобный стереотип — это условие и путь к созданию империи.

Если схематизировать этническую структуру некой обобщенной империи, то правильнее сказать, что ее населяет большой народ, несколько средних и известное количество малых. Так вот, для огромной части населения империи эта последняя — защитница малых от агрессии средних. Универсальный исторический закон, работающий в пользу империй, я бы сформулировал так: «малый» народ всегда с «большим» против «среднего». Действие этого правила мы наблюдаем сейчас на территории нашей страны.

Поэтому распад всякой империи, чем бы он ни вызывался — всегда вселенская скорбь, всегда стон множества народов. Высвободившиеся из-под имперской опеки — не обязательно владычества, скорее опеки — более многочисленные средние, не имевшие навыка руководства имперским организмом, первым делом ужесточают положение малых народов. Немедленно! Империи даже не обязательно для этого полностью разваливаться. Можно проверить это, отправившись в Угорскую Русь, в Закарпатье. Там прилично относятся к русским, весьма прилично к немцам, ничего дурного об австрийских властителях не помнят. Но при слове «мадьяры»... я, пожалуй, воздержусь от цитирования русинских пословиц по их поводу. А все почему? При превращении Австрии в Австро-Венгрию территория, населенная русинами, досталась венграм. Венгры — не злодеи, конечно, а просто средний народ, не имеющий имперских навыков. И это тут же чудовищно ужесточило положение малых.

Имперская идея на Руси

Если уж мы заговорили о распаде империй, имеет смысл вернуться к тому, что удерживает их от распада, иногда вопреки стратегическим, этническим факторам, против которых, казалось бы, «не попрешь». Речь об имперской идее. О Риме уже говорилось. То, что Рим нес благо общего спокойствия, гражданского благоденствия, признают даже авторы Нового Завета.

Рим сменяет Византия. У нее стержневая идея гораздо мощнее. Это христианская держава, для каждого ее подданного сохранение империи, ее оборона, защита ее интересов — христианский долг. Для него соотечественник — любой другой подданный православного царства, более того, каждый христианский мученик первых веков, кем бы он ни был, а они бывали очень замысловатого происхождения. Все они свои, все сородичи, такими их помнили.

Идея империи как христианского государства родилась задолго до того, как Рим признал христианство официальной религией (религией большинства, а не религией всех!). Почему так случилось? Думается, потому, что идеи универсальности церкви и универсальности империи, совершенно автономные по своему происхождению, оказались созвучными.

Надо сказать, что славянорусы домонгольского периода были совершенно не имперским народом, в общем, даже не этатистским, без особенного государственного инстинкта. Они формировались в последние века до нашей эры в обстановке спокойной, на обширном, малонаселенном ландшафте. Они были достаточно похожи на кельтов, своих отдаленных предков, вольнолюбием и установкой на федерализм.

Единая Киевская Русь существует только в школьных учебниках. Русь всегда была федерацией земель-княжеств. Среди князей выделялся для общего удобства первый среди равных, Великий князь Киевский, потом — Владимирский, но до централизованной державы было далеко. Все были за единство, однако — против единой державы. Усилия объединителей Андрея Боголюбского и Всеволода III, при всем их таланте и могуществе, были тщетны. Их не понимали. Русь и так была велика и обильна.

Русские — этнос XIII века, и он складывался в обстановке чудовищного давления как с Запада, так и с Востока, отторжения литовским, частично польским государствами западнорусских земель и Ордынского владычества. Идея Владимирской державы, идея Андрея и Всеволода, сразу стала не просто популярной, она стала всеобщей, стала этнокультурным стереотипом. В усобицах XII века дрались за добычу, престиж, искали «себе чести, а князю славу», дрались за сферы влияния и рынки. А усобицы XIV века — это борьба трех сторон за создание Владимирской державы: Суздаля, Твери и Москвы. И борьба двух сторон за создание империи: Владимира и Вильны.

Русские XIV века уже обладают государственным инстинктом, что пока говорит лишь об определенной способности народа, потенциальной пригодности к воспитанию из него народа имперского. Импульс к созданию Российской империи, как представляется, был привнесен извне — не из Орды, не из Византии как государства, а из кругов вселенской православной Церкви. Церковь стремилась создать христианское царство как свою опору и приобрела его в Риме при Константине Великом. Церковь сохранила свое достояние в виде Византийской империи. В XIV веке любой русский, который побывал в Константинополе или хорошо был осведомлен о тамошних делах, прекрасно представлял себе, что империя идет к закату и скорее всего не выживет. А уж грек-то в этом точно не сомневался.

Обратим внимание на характерную деталь. С момента Ордынского вторжения на русской митрополичьей кафедре сменялись очень разные люди. Галичанин Кирилл, грек Максим, галичанин Петр, москвич Алексий, болгарин Киприан, грек Фотий... Они разноэтничны и разнокультурны. А действуют как одно лицо. Даже политические симпатии у них не схожи. Не менялось одно: установка на созидание Российской державы. Церковь готовила в XIII веке союзницу слабеющей Византии, а к концу XIV — ее преемницу. У князей такой четкости не было.

Таким образом, созидателей государства из русских выковали враги, но как этнос имперский — идея православного царства, миссия защитника христиан.

Поэтому религиозно и, что гораздо более существенно, культурно, я полагаю, Россия как империя была запрограммирована. А что программировало русский имперский этнос на бытовом уровне? Тут многое разработано евразийцами, которыми столь увлекаются в последнее время. Но один важный аспект они «проморгали», не придали ему большого значения. Русь ухитрялась быть единственным государством в мировой истории, включившим в орбиту своего культурного влияния кочевников и полукочевников. Вот этого не достигли ни римляне, ни византийцы, ни даже персы, потерпевшие неудачу в Туране.

Русские сумели. Торки и берендеи, затем половцы в XI веке именовались «свои поганые», в смысле «свои язычники», без всякого уничижения. В XII веке они остаются своими, но перестают постепенно быть погаными; среди половцев и особенно тюрков все больше появляется христиан.

Российская империя

Россия приобретает черты импеpии, сохраняя автономию инородческих пpавителей, еще не став единой и независимой державой. В XVI-XVII веках мы видим в составе империи Казанское, Астраханское, Сибирское царства. Кстати, Казань около века никто не собирался завоевывать. Россию вполне устраивала независимая Казань при дружественной династии, так сказать, «друг и союзник русского народа». Только укрепление на казанском престоле крымской династии, явного врага и турецкого агента, вынудило к жестким мерам. Впрочем, большинство территорий вошло в состав Российской империи добровольно. Некоторые по двести лет домогались права стать подданными России, как это было с мелкими властителями разных грузинских царств и княжеств.

А вот идею имперскую, идею православного царства Россия приняла из рук погибшей Константинопольской империи в царствование великого создателя нашей державы Иоанна III. И, конечно, дело было не в браке с Софией Палеолог (империю в приданое получить даже русским не удалось бы). Мы приняли тяжелое наследство: оберегать Церковь, стать основным центром восточнохристианской культуры, помогать православным народам, особенно порабощенным. А к середине XVI века за пределами России все православные были порабощены либо западными христианами, либо мусульманами.

Россия получила Двуглавого Орла — символ симфонии Церкви и Царства, сам же Иоанн принял титул «царь». Во многих книгах можно прочесть об основании Российской империи в 1721 году. Это совершенно неверно. Обратите внимание, как сопротивлялся Запад титулованию русского государя «царем» в XV-XVI вв. (особенно Вена — столица Западной империи). Все объясняется просто: «царь» и значит «император». А в 1721 году Петр I заменил православный русский титул на западный того же достоинства. Потому-то нового сопротивления и не было…

Так что история петеpбуpгской империи — простое продолжение истории России как империи. К сожалению, в некоторых чертах Россия XVIII-XIX вв. отступает от норм безупречной имперской политики. Однако, несмотря на это, Россия в петербургский период как никогда успешно исполняет свой имперский долг. В так называемых «разделах Польши» она освобождает предков нынешних украинцев и белорусов; в войнах русско-турецких и кавказских — греков, сербов, болгар, молдаван, грузин, абхазов, осетин, армян... И имперская элита в России выращивается столь безупречно, что революционерам пришлось устроить обильное кровопускание, почитай, всем народам империи.

Была ли «коммунистическая империя»?

А СССР? Была ли советская империя? Или сталинская «Империя зла»? Решительно полагаю: все эти термины существуют не только для того (как отмечает С.Кортунов), чтобы ошельмовать новую Россию и не дать ей подняться с колен, но и для дискредитации самой идеи империи. После 1917 года великороссы как стержневой имперский этнос всегда были если не истребляемым, то угнетаемым народом. Доказательства тому в изобилии приводит демография. Имперская культура уничтожалась, начиная с февраля 17-го и по наши дни. Внутренняя политика даже самого жестокого из советских — сталинского нежима была принципиально антиимперской: «средним» этносам не мешали втихую дискpиминиpовать, а то и ассимилировать «малые». Так, латгальцы оказались латышами, гуцулы и русины — украинцами, памирцы — таджиками. Общее число этносов за советское время сократилось вдвое (на бумаге, конечно). Одновременно советская национальная политика включала попытку химеризации, создания ложноэтнической общности «советский народ».

Именно большевистский режим, выведя Россию из победоносной войны, не только лишил ее заслуженных плодов победы, но лишил Россию возможности избавить от чрезмерного унижения Германию, и именно оно породило будущий гитлеризм.

В 1916 году были подписаны секретные параграфы послевоенного расчленения Османской империи. Предательский удар большевиков в спину русской армии спас для турок будущее запланированное греческое Трапезундское государство вдоль южного берега Черного моря, отдал им Великую Армению до озера Ван и предотвратил утрату европейской части Турции, которую она, как азиатская страна, и должна была утратить. Кипр, к сожалению, доставался подмандатно Англии. Но мандат в Сирии мы должны были осуществлять вместе с французами и, хотя Палестина становилась подмандатной Великобритании, Россия должна была стать одним из трех протекторов Иерусалима.

Чем кончился вывод России из войны большевиками? Ливан (такого исторического государства не было!) был искусственно «вырезан» Францией из Сирии по местам преимущественного обитания католиков в ущерб православным сирийцам. В Палестине было организовано так называемое государство Израиль (для любого христианина Церковь — новый Израиль, и ни одно христианское государство не могло признать такого названия!). Россия не осуществила протекторат над Иерусалимом, и впоследствии Израиль оккупировал арабскую палестинскую территорию.

Последствия причудливого разделения Палестины на еврейское и арабское государства привело примерно к такой ситуации, которую мы видим сейчас в Боснии — сербы воюют с мусульманами! Ведь евреи — это религиозная общность, а арабы — этнос, точно так же как мусульмане — религиозная общность, а сербы — этнос.

В 1921-1922 Кемаль-паша, начинающий Ататюрк, воюет с нашими многовековыми союзниками греками и дашнакским армянским правительством. Вечная защитница армян и греков, Россия силами большевиков наносит прямой военный удар в спину дашнакскому правительству и финансовый удар в спину грекам, предоставляя колоссальный золотой заем Кемалю. Результат — греки теряют сектор Смирны, а Турция приобретает тот самый — уже опасный — геополитический характер, который она имеет сейчас.

Большевистский режим всегда был западническим, а потому и антиимперским

Как ведет себя Советская Россия, а потом Советский Союз по отношению к этносам? Если Российская Империя никогда не стремилась владеть Туркестаном, лишь осуществляя там свое влияние, то территориальный захват Туркестана — это чисто советское деяние. Это не Россия, здесь территории ее вассалов — эмиратов.

Зато какая трогательная нежность была проявлена к Прибалтике, где живут захолустные ошметки западного «цивилизованного мира»! Там в государства превращаются немецкие оккупационные зоны 1918 года. Более того, ни один латышский националист не осмеливался помыслить о том, что Латвии достанется Латгалия, но ее им щедрой рукой подарил первый лидер большевистского режима. Теперь Латгалии будто бы и нет.

Как проходила «нарезка» республик и автономий, нам известно. Она проводилась не только антирусским способом, что мы видим на Украине, в Казахстане (области четырех казачьих войск), в Прибалтике, но и постоянно антиправославно. В силу этой причудливой «нарезки» в составе СССР и России еще в 80-е годы появились «мусульманские народы» и даже «мусульманские республики», но до сих пор не появилось ни православных регионов, ни исторически признанных православных народов. Соответствующая фразеология была внедрена в язык политиков и журналистов, демонстрирующих последовательное антиправославие.

Сталина время от времени подозревают в восстановлении имперской внешней политики. Легко продемонстрировать ложность этих подозрений.

Например, Сталин дарит Чехословакии Прешовскую область, не позаботившись о том, чтобы русинам этой области была дарована та самая автономия, которая была им обещана еще в 1918 году. Сталин дарит Холмщину и Белостокское воеводство полякам. Теперь это целиком ополяченные территории, там больше нет русских православных людей. Сталин, кроме того, дарит Литве не только Виленский округ, но и два района Белоруссии.

«Великий советский патриот» Сталин ухитрился создать сверхугрозу на Дальнем Востоке, небрежно подарив режиму Мао Маньчжурию, Внутреннюю Монголию и Тибет. Мог бы народно-демократические Маньчжурскую и Монгольскую республики создать, но предпочел другой путь — выстроить у себя под боком опасную для России китайскую «социалистическую» империю.

У Сталина была возможность улучшать отношения с греками и опереться на прорусские настроения в Сербии. Но это его не интересовало. Его интересовал коммунистический лагерь. В результате власть захватил антиправославный режим Тито, последствия деятельности которого в бывшей Югославии мы имеем сейчас, в том числе и в части искусственной «нарезки» территорий.

Антиправославной оказалась политика коммунистического правительства в Венгрии, о чем все давно забыли. Казалось бы, там православных мало, это католическая земля, а вот смотрите: по соглашению церковных кругов Венгрии с режимом Кадара в государстве было оставлено десять религиозных школ, остальные сделаны атеистическими. Из этих школ восемь были римско-католическими, одна реформатская и одна иудейская гимназии. А ведь православные в Венгрии есть! Чем же реформаты и иудеи оказались выше православных? Если бы в этой ситуации последовал хотя бы тихий голос из Кремля, такая школа была бы.

Как можно оценить весь этот конгломерат политических решений? Как последовательно антирусский! А русские — стержневой православный этнос, опора империи и опора Церкви.

Последний акт коммунистической группы в Думе — акт о денонсации Беловежских соглашений — очередной раз навредил и православным, и русским. Дело в том, что беловежское упразднение СССР де-юре восстанавливало ситуацию до 1922 года, и законными становились границы Российской империи. Де-факто мы их получить не могли, но могли бы на этом стоять де-юре. Коммунисты, даже бессильные, лишившиеся власти, очередной раз предали и православие, и русских.

Россия будущего: варианты выбора

Что бывает, когда имперский этнос начинает вести себя не «по-имперски»? По-видимому, это проявляется двояко: в отказе защитить старого союзника, старую провинцию, и в отказе от самой идеи империи, в стремлении к изоляционизму. В сегодняшней России такая тенденция есть, она достаточно широко распубликована. Корни явления, конечно, не в сфере этнологии. Это чистейшей воды культурный упадок, который, в отличие от этнического, может преодолеваться. Смею полагать, что если русские начинают легко переносить потерю бывших многовековых территорий Российской империи, то вскоре они перестанут по-имперски вести себя и с теми инородцами, которые остались на территории России. Это взаимосвязанные явления. Изоляционизм — опасная штука, изоляционисты гораздо менее справедливы и уж точно менее терпимы к малым сим, нежели империалисты. Если учесть, что русским уже объяснили понятие «мигрант», неудивительно, что сегодня о мигрантах заговорили русские.

Я принимаю, хотя и с известными оговорками, этнологическую теорию Л. Гумилева. Как ее осторожно ни применяй — у русских тяжелая фаза, фаза надлома. За выход из надлома немцы заплатили едва ли не тремя четвертями жизней, Тридцатилетней войной. Но оставшейся одной четверти немцев вполне хватило не только на битву с численно превосходящим противником в двух мировых войнах, но и на создание немецкой классической философии, немецкого романтизма, потрясающей немецкой музыки, много еще чего и, наконец, нынешней вполне благоденствующей Германии. Сегодня по многим аспектам это мощнейшая держава в Европе.

Так что в нашей шкуре побывали и другие народы. И доказали, что из надлома все-таки выходят.

Неизбежен ли для нас 1453 год? Абсолютно неизбежен, в мире все заканчивается. Завершается история народов, следовательно, и государств, и империй. Правда, с одной маленькой оговоркой: бывают этнические подъемы, и тогда имперская эстафетная палочка передается по наследству. Это прослеживается, скажем, на примере Ирана. Мы не знаем, кто явится нашим наследником через несколько столетий; восстановится ли Россия как имперский организм или распадется. А может быть, она передаст эстафетную палочку…

Но позволю себе историческую аналогию. Когда в середине XIII века Александр Невский спасал Русь, Русь совсем не хотела, чтобы ее кто-нибудь спасал. Александр Ярославович скончался на 43-м году жизни, хотя был крепким, здоровым, красивым мужем. Он надорвался, не вынес этой тяжести. Но исторически-то оправдан оказался Александр Невский! Он не знал этнологической теории Гумилева, руководствовался чувством долга, интуицией, не более того, как многие политики. И остался самым популярным правителем в исторической памяти нашего народа. Во всяком положении нужно просто достойно себя вести.

Что же касается ориентации на будущее, то, как я думаю, возможны три варианта выбора. Можно стать на путь изоляции и породить, скорее всего, пренеприятнейшее государство, отпихивающее всех. Тогда большой культуры у нас впереди нет. Державин, Карамзин, Пушкин, Достоевский (ставлю многоточие), наконец, Бунин и Шмелев принадлежат имперской культуре. Если взять другие области, результат получится тот же самый. Мы порвем с собственной традицией. Это возможный путь — он, кстати, спокойный.

Возможно возвращение к имперскому самосознанию. Это вовсе не означает, что народ в обязательном порядке должен застолбить границы бывшего Советского Союза или Российской империи на 1913 год вместе с царством Польским и великим княжеством Финляндским. Это — готовность решительно сказать, что империя существует, мы ее сохраняем и готовы принять всех, кто желает остаться. Но исходить мы будем из приоритета существования империи, а не существования республиканских границ в Советском Союзе. Если есть желающие жить в составе исторической России, то они получат необходимую поддержку, любую. Но та территория будет частью империи.

Есть третий путь, не исключающий второго. Я бы его назвал культурологическим. Он наиболее продуктивен и возможен только в варианте подлинного культурного подъема. Прецедентов было полно в мировой истории, в том числе и в нашей. Я имею в виду ориентацию на верность органичной для нас культуре — восточнохристианской. Тогда нас интересуют, безусловно, все восточнохристианские дела, а это обременительно. Хочу подчеркнуть, что имею в виду не конфессиональную верность. Если вероисповедание — это личное дело каждого отдельного человека, проблема его отношения к Творцу, то вопрос о принадлежности к культуре — дело не человека, это дело народа. Будет культурный подъем — мы можем воссоздаваться в таком ключе.

Россия — страна восточнохристианского происхождения, восточноевропейская. Вследствие этого она не может подчиняться тем внутренним и внешним процессам, которые подталкивают ее сползание в глубь Азии. Что такое Россия без территорий по Днестру, без Закавказья, без Прибалтики, но со Средней Азией? Я никого не хочу обидеть, и пренебрежение к среднеазиатам мне чуждо, как и агрессивные амбиции в отношении тех, кто уже давно созрел для отделения. Я утверждаю только: Россия всегда экономически, политически, стратегически тяготела к Балканам и Ближнему Востоку. Россия — страна восточноевропейской культуры и должна тяготеть к Восточной Европе. Это ее нормальное состояние.

Как отмечает С.Кортунов, отовсюду слышится вопрос: а что если Россия опять вернется к «имперским амбициям»? Я бы ответил так: если она вернется к имперскому сознанию, то честь ей и хвала, а если только к амбициям — тогда плохо. Амбиции — это сугубо территориальные претензии политиков. Гораздо более мощными мне кажутся заявления о том, что та или иная территория — наша земля, и отделяться она может, оговаривая с нами границы, нормы внутреннего и внешнего поведения. Это было бы спокойной имперской политикой, кстати, уважительной по отношению к соседним этносам.