О международной конференции в Ляоянге

14-16 ноября 2007 г. в Ляоянге (КНР) состоялась международная конференция «Меры доверия в вопросах безопасности», организованная Ассоциацией военной науки при поддержке Института иностранных языков Народно-освободительной армии Китая. В ней приняли участие ведущие эксперты КНР, Японии, Южной Кореи, Индии, Пакистана, США, ФРГ, Швеции, России, Сингапура и Филиппин.

В выступлениях китайских военных специалистов были озвучены следующие основные тезисы:

• КНР не стремится к военно-политическому доминированию в АТР и не будет добиваться региональной гегемонии;
• КНР увеличивает военные расходы, укрепляет свой флот, предпринимает меры по созданию статуса космической державы, но все это не направлено против какой-либо другой страны, включая США, и имеет сугубо оборонительную направленность; в своей региональной политике Китай будет опираться на технологии «мягкой силы»;
• главной проблемой региональной безопасности для КНР является сепаратистское («сецессионистское») движение в Тайване, однако КНР будет добиваться мирного воссоединения страны, что является основным чаянием и требованием китайского народа. КНР должна быть готова к тому, чтобы в этом контексте сказать твердое «нет» США и Японии;
• серьезной угрозой для региональной и глобальной безопасности является ремилитаризация Японии, реальная возможность приобретения ею де-факто статуса ядерной державы;
• для укрепления мер доверия в регионе ключевое значение имеют контакты между военными ведомствами стран АТР; тематика прав человека не должна заслонять необходимость сохранения и укрепления государственного суверенитета этих стран; для региона особо важное значение имеет ориентация на общие «азиатские» ценности, которые отличны от европейских.

Японцы акцентировали внимание на том, что переговоры по ядерной программе КНДР в шестистороннем формате оказались недостаточно эффективными; в связи с этим, по их мнению, необходимо переходить к трехстороннему формату переговоров с участием США, Японии и КНР как стран, располагающих реальными экономическими и военно-политическими возможностями для влияния на КНДР и ситуацию, сложившуюся в регионе в связи с ядерной политикой этой страны.

В ответ китайцы заявили, что они, скорее всего, не примут такой формат, поскольку он означал бы на деле проведение переговоров по модели «2+1», т.е. США и Японии, с одной стороны, и КНР, — с другой, что обеспечило бы американцам и японцам полное политическое доминирование по данному вопросу. Кроме того, исключение из переговоров России и обеих Корей было бы с точки зрения китайцев контрпродуктивно.

В выступлении представителя ФРГ была высказана озабоченность в связи с ядерным распространением в регионе. При этом говорилось о том, что такое распространение неизбежно и остановить его нельзя; с этим злом мировому сообществу придется жить и к нему приспосабливаться; к 50-м годам ХХI века в мире будет 20-25 ядерных держав; уже сейчас в нем около 40 пороговых ядерных государств, способных создать ядерное оружие в течение 6-10 месяцев; отсюда — огромное значение мер доверия в регионе, которые, однако, должны быть качественно другими по содержанию, чем первое поколение мер доверия времен холодной войны.

Американцы во главу угла своих презентаций поставили вопрос о будущем КНДР, который является более широким, чем вопрос о ядерной программе КНДР. Неизбежный крах режима Ким Чен Ира во вполне обозримом будущем (7-10 лет) может иметь катастрофические последствия в регионе и уж во всяком случае, приобретет характер беспрецедентного международного кризиса, который будет иметь не только региональное, но и глобальное измерение. В худшем варианте этот кризис перерастет в локальную войну с применением ядерного оружия. Крушение режима может привести к исчезновению КНДР с политической карты мира, что, в конечном счете, будет означать объединение двух Корей в единое государство, однако, такое развитие может идти через региональную военную катастрофу. В связи с этим, по мнению американских экспертов, необходимо немедленно начинать серьезные консультации сначала на уровне военных специалистов, а затем и на политическом уровне (когда это станет возможным) — по аналогии с переговорами 1989 года «2+4» по объединению Германии. При этом следует учесть весь негативный исторический опыт объединения двух германских государств, поскольку объединение Кореи будет на порядок более сложным и дорогостоящим проектом, неподъемным для одной лишь Южной Кореи.

Представители Индии и Пакистана констатировали значительный прогресс в расширении и углублении мер доверия между двумя странами за последние несколько лет, прежде всего по линии отношений между военными ведомствами. Усилия по совершенствованию ядерного потенциала Пакистана его представитель оправдывал значительным увеличением военной мощи Индии, что порождает у Исламабада опасения по поводу возможного намерения Дели решить территориальные споры между двумя странами с помощью военной силы.

Представитель Швеции посвятил свое выступление проблемам безопасности в Центральной Азии. При этом он особо подчеркивал, что эти проблемы не могут быть решены путем экспорта демократии (например, с помощью «цветных революций»). Скорее, наоборот, безопасность здесь будет обеспечена лишь в том случае, если удастся укрепить государственность стран Центральной Азии, пусть даже в ущерб демократии и правам человека. Причем импульс к такому укреплению должен прийти изнутри, а не извне. В настоящий момент слабость государств региона связана в первую очередь с тотальной криминализацией и коррупцией, пронизавшей все и вся, а покончить с этими явлениями внешние силы по определению не в состоянии. Положение в Центральной Азии усугубляется еще и исключительной враждебным и подозрительным отношением друг к другу почти всех стран этого региона, что делает формирование мер доверия в этом регионе особенно актуальным.

Участники конференции (с особым удовольствием — КНР) констатировали, что американская идея «Большой Центральной Азии», которая имела целью обеспечить лидерство США в регионе и создать альтернативу слишком успешно развивающейся, по мнению американцев, Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), на данном этапе провалилась. Об этом говорит и явное охлаждение к этому проекту в последнее время самих США. Американцы в ходе обсуждения этого вопроса никак не комментировали подобные оценки.

Китайцы обращали внимание участников на негативные последствия военно-политического присутствия США в Центральной Азии, которое, по их мнению, служит в основном главной цели — «отбрасывания» КНР и России из этого региона.

Большое место на конференции было отведено обсуждению состояния и перспектив ШОС. Особую активность при этом проявили китайские военные эксперты, акцентировавшие осторожный подход в вопросе приема в организацию новых членов. Кроме того, они всячески пытались развеять имеющиеся опасения членов ШОС относительно их намерения доминировать в организации.

Выступление на конференции автора этих строк в качестве эксперта от России свелось к следующему.

Проблемы международной безопасности в Азиатско-тихоокеанском регионе (АТР) напрямую затрагивают жизненно важные интересы России. С многими странами, расположенными в этом регионе, Россия имеет общие границы, причем некоторые из них совсем недавно вместе с Российской Федерацией составляли части единого государства — СССР. Следует сказать и о том, что Россия обладает уникальным тысячелетним опытом взаимодействия с большинством стран АТР. В силу этих обстоятельств Россия просто «обречена» быть одним из ключевых игроков в регионе — даже, если ей бы этого не хотелось.

Россия сталкивается в АТР со следующими рисками, вызовами и угрозами.

В краткосрочной перспективе (2-3 года):

• АТР становится регионом самой интенсивной гонки вооружений и чрезвычайно быстрой милитаризации.
• АТР в ближайшее время станет (и во многом уже стал) регионом распространения ядерного оружия и ракетных средств его доставки.
• АТР способен стать центром радикализации исламского мира, что, в свою очередь, будет разогревать в регионе деятельность транснационального терроризма.

Все эти факторы, взятые в сочетании, порождают кумулятивный синергический эффект.

В среднесрочной перспективе (5-10 лет):

• политические риски, исходящие из «Большого Ближнего Востока»: распространение ядерного оружия, транснациональный терроризм (в том числе и с ОМУ), радикализация исламского мира, особенно после неизбежного вывода американских войск из Ирака и Афганистана (многие российские военные эксперты полагают, что в этом случае натренированные в Ираке террористы хлынут в западном направлении, поэтому в России придется вводить чрезвычайное положение со всеми вытекающими из этого последствиями);
• конфликт между Индией и Пакистаном по территориальному вопросу вокруг Джаммы и Кашмира, при том, что оба государства являются ядерными;
• политическая нестабильность в Пакистане: исламисты там могут придти к власти либо в результате военного переворота, либо в ходе демократических выборов. Тогда в их руках окажется ядерное оружие, и последующее развитие событий в регионе станет непредсказуемым;
• дефицит энергетической безопасности в регионе, что связано с политической нестабильностью «Большого Ближнего Востока». Это объективно провоцирует соперничество за энергетические ресурсы основных энергетических потребителей в лице КНР, Японии, Индии и Южной Кореи;
• две страны Центральной Азии — Узбекистан и Киргизия — прошли через серьезный политический кризис; эти страны вряд ли будут политически стабильны в обозримом будущем.

В долгосрочной перспективе (15-20 лет):

• более чем вероятное ослабление американских военно-политических позиций в мире в целом, что существенно уменьшит стабилизирующую роль США в регионе. Военный и политический «выход» США из региона может спровоцировать геополитическое соперничество между КНР, Японией, Индией, Пакистаном и Южной Кореей, которое в настоящий момент сдерживается «американским фактором»;
• новые и нетрадиционные угрозы: транснациональный терроризм, пиратство, наркотики, эпидемии и пандемии, экологические и природные катастрофы, что будет объективно подрывать социальную стабильность в регионе;
• возможное ухудшение американо-китайских отношений в связи с проблемой Тайваня.

Несмотря на эти риски, вызовы и угрозы, в регионе действуют также и стабилизирующие факторы.

Во-первых, это сближение КНР и России. КНР не представляет для России военной угрозы. Проблемы, которые Россия имеет на Дальнем Востоке и в Сибири — это внутренние проблемы самой России, связанные с отсутствием стратегического развития этих регионов. В этом контексте Россия заинтересована, чтобы и Китай не испытывал чувства уязвимости или угрозы со стороны других внешних сил, в том числе и США.

Во-вторых, успешное экономическое развитие КНР и Индии, а в последние годы — и России. В частности, успешное экономическое развитие КНР существенно понижает риск военного конфликта вокруг Тайваня, поскольку КНР, объективно превращаясь в привлекательную для соседей экономическую модель национального развития, получает больше возможностей использовать технологии «мягкой силы». КНР, Индия и Россия, сконцентрированные на поступательном внутреннем экономическом развитии, вряд ли станут «ревизионистскими» державами в регионе и в мире в целом.

В-третьих, в регионе на данном этапе остаются США, военно-политическое присутствие которых играет позитивную стабилизирующую роль.

Исходя из сказанного, можно сформулировать следующие основные национальные интересы России:

• формирование эффективной системы региональной безопасности на основе ШОС;
• обеспечение надежной энергобезопасности в регионе;
• углубление экономического сотрудничества, запуск крупных инфраструктурных инвестиционных и инновационных проектов совместно с Индией, КНР и Южной Кореей;
• сохранение в регионе стабилизирующего американского фактора в течение длительного времени.

В настоящий момент в регионе формально имеются две системы коллективной безопасности: Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).

Преимущества ШОС состоят в следующем:

• это не субрегиональная (как ОДКБ), а региональная структура;
• ШОС основана на совпадающих реальных региональных и глобальных интересах двух главных участников — России и КНР (у членов ОДКБ интересы, как правило, разные, и их измерение носит субрегиональный характер);
• ШОС — это продукт российско-китайского сближения (в то время как ОДКБ — продукт «цивилизованного развода» бывших советских республик, фактически продукт распада СССР);
• ШОС — структура новая и быстро развивающаяся (в отличие от ОДКБ, которая скорее деградирует);
• в отличие, например, от НАТО, ШОС не имеет «негативной исторической памяти»;
• ШОС — это организация именно коллективной безопасности, а не военный блок (которым продолжает оставаться НАТО);
• ШОС по своей природе не носит конфронтационного характера: любая попытка кого бы то ни было превратить ее в антизападную или антиамериканскую организацию заведомо обречена на провал, поскольку это противоречило бы основополагающим национальным интересам всех без исключения членов ШОС, жизненно заинтересованных в сотрудничестве с Западом и особенно с США;
• международная деятельность ШОС с момента ее создания была нацелена на решение вопросов международной безопасности и в первую очередь на противодействие транснациональному терроризму (НАТО — это, как очевидно, не тот случай). Не случайно, уже в 2003 году в рамках ШОС была разработана и принята Конвенция по борьбе с терроризмом, которая содержала согласованные формулировки по определению этого явления.

Как представляется, заложенный в ШОС потенциал пока используется далеко не полностью. Для повышения эффективности этой организации необходимо ее расширение. Действующий сегодня мораторий на расширение ШОС, как представляется, должен быть отменен. В качестве постоянных членов в ШОС могли бы войти Монголия, Индия, Пакистан, что имело бы стабилизирующее воздействие на индо-пакистанский конфликт. С учетом напряженной ситуации вокруг Ирана, переводить его из наблюдателей в постоянные члены на данном этапе было бы нецелесообразно. Нельзя также допускать попыток Ирана (а они имеют место) использовать организацию в качестве инструмента давления на Запад в своих интересах. Наблюдателями в ШОС могли бы войти Турция, Афганистан, Туркменистан, на определенном этапе — США.

Вторым направлением совершенствования ШОС могло бы стать придание организации экономического измерения. Очевидно, что без серьезной экономической базы ШОС не станет эффективной организацией региональной безопасности. В настоящий же момент все отчеты по экономическому сотрудничеству в рамках ШОС представляют собой лишь перечисление существующих двусторонних и многосторонних экономических проектов, которые развиваются без помощи ШОС.

В целом следует, как представляется, смелее развивать организацию. Опасения ряда российских политиков и экспертов относительно доминирования в ШОС КНР лишены оснований: все документы организации говорят о равноправии ее членов, что выгодно более слабым, так как это уравнивает их в правах с более сильными. Выход ШОС на новый этап развития поставило бы ее в ряд наиболее авторитетных международных институтов и способствовало бы продвижению российских национальных интересов в АТР.