Внешнеполитические интересы России: глобальное измерение

Имеют ли внешнеполитические интересы России глобальное измерение? Вопрос этот сложнее, чем может показаться на первый взгляд^[1].

Для начала следует разобраться в методологии и терминах.

Что такое держава с глобальными внешнеполитическими интересами?

Самый простой ответ на этот вопрос следующий: это государство, которое участвует в решении глобальных проблем. Если принять за основу такое определение, то Россия, несомненно, входит в эту категорию стран. Она — постоянный член Совета Безопасности ООН и по этому признаку, наряду с другими постоянными членами СБ, несет по Уставу ООН ответственность за международную, т.е. глобальную безопасность. Эту же ответственность она несет и в соответствии с другим признаком — по своему ядерному статусу. Россия является глобальным игроком в решении таких проблем международной безопасности, как урегулирование региональных конфликтов, контроль над вооружениями, нераспространение ОМУ и средств его доставки, торговля обычными вооружениями, мировая энергетика, экологическая безопасность, противодействие транснациональному терроризму и иным новым вызовам и угрозам глобального характера.

Зададимся следующим вопросом: что такое глобальные внешнеполитические интересы? Ведь они возникают не сами по себе. Должны сложиться некоторые исторические обстоятельства, которые будут их генерировать.

Глобальные интересы — это интересы общепланетарного масштаба. Когда они появляются? Когда государство выдвигает исторический проект общепланетарного или, если хотите, космического масштаба. Но одного этого мало. Они реально возникают только тогда, когда государство, во-первых, располагает адекватными идеальными и материальными ресурсами для реализации такого проекта, во-вторых, когда оно способно эти ресурсы мобилизовать и, в-третьих, когда оно создает привлекательную модель развития, которой готовы следовать многие. Одним словом, когда государство идет в ногу с историей.

Носителем глобального исторического проекта до 1917 года не было ни одно из существовавших национальных государств. И ни одна из известных империй. Великий Рим по нынешним меркам был державой региональной. Византия также решала локальную задачу: защищала восточнохристианскую цивилизацию. После падения Константинополя под ударами турок в 1454 году эту миссию взяла на себя Россия. Идеологема «Было два Рима, Третий Рим — Москва, а четвертому не бывать» не имела, таким образом, как ошибочно полагают некоторые наши державники, глобального измерения. И когда в пике могущества Российской империи граф Безбородко поучал молодых дипломатов: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе выпалить не смела», он мыслил национальную внешнюю политику исключительно в европейском контексте. Еще меньше оснований претендовать на общепланетарный исторический проект имелось у Священной Римской империи германской нации, Британской или Испанской империй.

Строго говоря, единственный пример такого рода в истории — это коммунистическая Россия, которая была преобразована большевиками в СССР. Они и выдвинули на авансцену всемирной истории проект общепланетарного, даже космического масштаба (поскольку он был антропоцентричным и богоборческим). И у СССР сразу же появились глобальные внешнеполитические интересы. Необходимые ресурсы были мобилизованы тираническим путем. Была создана и достаточно привлекательная модель развития. Внешнеполитические интересы СССР носили глобальный характер вплоть до его распада.

Могут возразить: у США еще раньше появился свой глобальный исторический проект. Для подкрепления этого тезиса обычно ссылаются на губернатора штата Массачусетс Джона Уинтропа, который в 1630 году призвал соотечественников создать в США «город на холме», своего рода идеальную модель развития, маяк для человечества. А если это сделать не удастся, подчеркивал губернатор, «то пусть проклятье упадет на наши головы».

Однако такое пожелание можно отнести лишь к разряду национальных исторических мифов, который не имел никакого отношения к реальности. Ведь в 1630 году никаких Соединенных Штатов Америки, собственно говоря, не было. В то время шли ожесточенные войны индейцев с английскими и французскими колонистами. Лишь через полтораста столетия, в 1775-1783 гг. в этом весьма и весьма аморфном государственном образовании, находящемся во внешнем управлении европейских держав, прошла война за независимость, а еще через сто лет, в 1861-1865 гг., — гражданская война. Только в 1865 г. в США было отменено рабство, что никак не могло способствовать до этого созданию «города на холме». Что же касается геополитических притязаний Вашингтона, то они вышли за пределы американского континента лишь в 1917 г., в самом конце Первой мировой войны, когда президент США Вудро Вильсон объявил войну уже де-факто проигравшей Германии. Кстати, США уже в межвоенный период так и не вступили в общеевропейскую международную организацию того времени — Лигу Наций, поскольку конгресс не ратифицировал Версальский Договор.

Будет правильным констатировать, что никакого глобального проекта у США не было вплоть до начала «холодной войны», когда США вступили в военно-политическое, а что еще важнее — идеологическое противоборство с реальным носителем такого проекта — Советским Союзом. Советскому глобальному (коммунистическому) проекту они были вынуждены противопоставить альтернативный, западный глобальный (либеральный) проект. Тогда и только тогда у Вашингтона действительно появились глобальные внешнеполитические интересы.

Таким образом, глобальные внешнеполитические интересы были во всемирной истории только у двух государств — СССР и США как двух сверхдержав-носителей противоположных исторических проектов.

В отличие от СССР, на США это бремя свалилось неожиданно, волею истории. Кроме того, к середине ХХ века США, имея 4% населения земного шара, потребляли, тем не менее, 40% мировых ресурсов. Это обстоятельство, собственно, и вынудило их придать своим внешнеполитическим интересам глобальное измерение, и, как следствие, — построить авианосный флот, создать ядерное оружие, разместить базы и военные опорные пункты по всему миру и т.д. Глобализм США — это своего рода их modus vivendi в современном мире. В отличие от России, они просто не являются самодостаточной страной. Лиши их внешних ресурсов — и американская экономика тут же рухнет.

Вернемся к России. Выйдя из СССР без всякого давления извне, она отказалась от своего глобального исторического проекта. Тем самым она перестала быть глобальной державой. Россия объявила себя национальным государством: но национальное государство по определению не может быть носителем глобального проекта. В силу этого полноценных глобальных внешнеполитических интересов у нее нет и быть не может.

Конечно, некоторые внешние признаки глобальности наших интересов, о которых говорилось выше, налицо. Но это лишь внешние признаки, которые к реальной политике вряд ли имеют отношение.

Первый признак — наше постоянное членство в Совете Безопасности ООН, унаследованное нами от СССР. Но этот признак имеет сугубо формальный характер, поскольку всем очевидно, что стратегические решения глобального характера принимаются не в Нью-Йорке, в штаб-квартире ООН, а в Вашингтоне, в резиденции президента США.

Мы также унаследовали от СССР ядерный статус. Но это, скорее всего, фактор временный. Ядерный комплекс России стремительно деградирует и через 20 лет будет, вероятно, обесценен не только американской системой ПРО, но и высокоточными обычными вооружениями пятого, а затем и шестого поколения. Вообще, нельзя рассчитывать, что весь ХХI век будет, как и ХХ, веком ядерного оружия.

Спору нет, Россия принимает участие в решении некоторых глобальных проблем, таких, как международная безопасность (урегулирование региональных конфликтов, контроль над вооружениями, нераспространение ОМУ и средств его доставки, транснациональный терроризм и т.д.), мировая энергетика, охрана окружающей среды и проч. Однако ни в одной из этих сфер, за исключением, быть может, энергетики, голос России не является решающим. Привилегированное же положение России в области энергетической безопасности, носит опять-таки временный характер, связанный с исключительно благоприятной мировой энергетической (а точнее, углеводородной) конъюнктурой. Тупиковость такого положения для России недавно в резкой и очень артикулированной форме признал Владимир Путин.

Имеет значение и геополитика. СССР, занимая одну шестую часть мировой территории, геополитически был просто «обречен» играть глобальную роль в мировой политике. Российская Федерация, потерявшая в сравнении с ним почти половину населения, не менее двух третей ВНП и значительную часть территории не может претендовать на такой глобальный охват национальных интересов, как, например, США.

Конечно, геополитическое положение России уникально. Россия присутствует и в Европе, и в Азии, и на Севере, и на Юге. Естественно, что там есть наши интересы. В геостратегическом плане Россия занимает внутреннее пространство Центральной Евразии, являющейся своего рода «осевым» районом мировой политики. Именно это создает предпосылки для осуществления Россией геостратегической миссии держателя равновесия между Востоком и Западом в их не блоковой, а культурно-цивилизационной ипостаси. Эта роль России подкрепляется ее культурной традицией, соединившей три основные мировые конфессии — христианство, ислам и буддизм. На своем гигантском евразийском пространстве Россия граничит со всеми основными цивилизациями планеты: римско-католической на Западе, исламским миром на Юге и конфуцианской китайской цивилизацией на Востоке. Всемирная история многократно подтверждала: когда Россия формировалась как сильная и влиятельная держава в Европе и Азии, а также в мировом масштабе, региональная и глобальная ситуация стабилизировалась. И наоборот. Когда под влиянием — будь то внутренних или внешних факторов — Россия ослабевала, мир начинало лихорадить, мировое равновесие колебалось, пробуждались дремлющие государственные эгоизмы и тлеющие до поры до времени межнациональные и межконфессиональные противоречия и конфликты.

При правильном выборе стратегии развития и проведении соответствующей внешней политики Россия может сыграть роль необходимого «межцивилизационного связующего звена» и стабилизатора ситуации на региональном и глобальном уровнях. Сохранение исконной геополитической и геостратегической роли России как мирового цивилизационного и силового «балансира» является одним из главных средств предотвращения сползания Европы, да и мира в целом к геополитическому хаосу. В этом состоит глобальная геостратегическая миссия России, что также подтверждает ее статус глобальной державы.

Но такая миссия России в настоящий момент является лишь потенциальной. Реальные глобализационные экономические, финансовые и информационные потоки сегодня по-прежнему идут в обход России. Россия не является и не собирается стать членом Евросоюза, который производит 25% мирового ВВП. Она не является равноправным членом АТЭС, который производить 50% (с учетом США) мирового ВВП. Не является она и никогда не будет членом НАФТА (28%). Доля России в мировом ВВП сегодня не многим превышает 2,5%. Создать же свою экономическую зону свободной торговли на постсоветском пространстве Россия до сих пор не смогла, и вряд ли теперь уже сможет. Между тем именно через три вышеперечисленные глобальные объединения идут основные процессы глобализации и консолидации мирового рынка.

Таким образом, наше «евразийство» осуществляется с точностью до наоборот: нас исключают и из Европы, и из Азии. Кроме того, лидеры ЕС и АТЭС проводят между собой регулярные встречи в основном без участия России. В «большой восьмерке» мы по-прежнему не дотягиваем до равноправного экономического и финансового статуса.

Похоже, дело идет к тому, что центральным связующим звеном между Европой и Азией станет не Россия, а страны Средней (Центральной) Азии — в особенности, если будут реализованы проекты современного Великого Шелкового Пути. Тогда все потоки — транспортные, информационные, финансовые — пойдут в обход России, и она просто выпадет из формирующегося мирового рынка. Евразийской державой номер один с глобальными интересами станут в этом случае США.

Однако нет худа без добра. В условиях глобализации стираются грани между региональными и глобальными проблемами. В связи с этим многие региональные интересы крупных стран приобретают глобальное измерение. Для России это, прежде всего, ее интересы на постсоветском пространстве и в зонах традиционного присутствия. Их значение для России не только не снижается, а, напротив, возрастает, поскольку здесь появляется множество новых, как региональных, так и глобальных задач. Не решив эти задачи, Россия рискует скатиться в изоляцию в мировом геополитическом, а главное — геоэкономическом пространстве, и надолго (если не навсегда) потерять позиции не только глобальной, а и просто великой державы.

Национальные интересы России в их внешнеполитическом измерении в современных условиях можно разделить на три основные составляющие. На глобальном уровне — активное и полноправное участие в построении такой системы международных отношений, в которой ей отводилось бы место, в наибольшей степени соответствующее ее политическому, экономическому и интеллектуальному потенциалу, военно-политическим и внешнеэкономическим возможностям и потребностям. На региональном уровне обеспечение стабильного и безопасного международного окружения, а также продвижение и закрепление ее военно-политических и экономических позиций на мировой арене на основе использования механизмов регионального сотрудничества. На постсоветском пространстве — развитие всесторонних взаимовыгодных связей со странами СНГ и участие в развитии интеграционных процессов между ними на взаимной основе, что является важнейшей предпосылкой не только региональной, но и международной безопасности.

Важно отметить, что население России считает ее именно великой державой с глобальными внешнеполитическими интересами. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) в ходе общероссийского опроса задал респондентам вопрос: «Какой, на Ваш взгляд, может быть основная цель российской внешней политики на ближайшие 10–15 лет?» Итог опроса таков:

- 31% опрошенных считают, что Россия должна вернуть себе статус сверхдержавы;

- 23% — что важно войти в первую пятерку наиболее развитых стран мира;

- 16% — что страна должна отказаться от внешнеполитических амбиций и сосредоточиться на решении внутренних проблем;

- 12% полагают важным войти в число экономически развитых стран мира, таких как Бразилия, Южная Корея, Тайвань и др.;

- 6% граждан полагают, что главная цель на ближайшее время — стать лидером в рамках СНГ;

- 5% опрошенных считают самым актуальным для России ее лидерство в широком блоке государств, противостоящих глобальным претензиям США;

- 7% опрошенных затруднились с ответом.

Ориентация граждан России на глобальное измерение внешней политики, таким образом, совершенно очевидна. Более того, позиционирование России как великой державы с глобальными интересами сегодня является важным референтным ориентиром в системе самоидентификации граждан России. Уровень ожиданий, связанных с сильным государством, имеющим глобальное влияние во внешней среде, по-прежнему высок, а глубокое недоверие по отношению к властным структурам объясняется во многом нереализованностью подобных ожиданий именно из-за того, что внешняя политика по-прежнему у нас слабая. И потому любое унижение России, попытка поставить под сомнение ее статус великой державы воспринимается российским обществом крайне болезненно. Идеал «величия России» остается одной из основополагающих национальных ценностей не только в политической риторике, но и в национальном самосознании.

^[1]Статья подготовлена на основе выступления автора на ежегодной конфененции ГУ-ВШЭ 3 апреля 2008 г.