Причины кризиса внешней политики В.Путина

Первая причина: концептуальная

Прежде всего, кризис российской внешней политики носит концептуальный характер. Это значит, что у нас отсутствует жизнеспособная и реалистичная концепция внешней политики. Утвержденная В.Путиным в 2000 г. внешнеполитическая концепция содержала немало правильных выводов и положений. Однако в целом она, конечно, выглядела устаревшей. Самое же главное состоит в том, что ни в этой концепции, ни в последующих заявлениях Президента РФ (включая его ежегодные Послания Федеральному Собранию) не была решена проблема национальной идентичности России. К сожалению, не только Америка, весь мир, но и мы сами все еще не можем понять, кто мы такие: совершенно новое, никому не ведомое государство, возникшее на карте только в 1991 году; продолжатели СССР, добровольно «урезавшие» свою территорию и поменявшие плановую экономику на «экономику дикого рынка», или правопреемники тысячелетней России? К сожалению, не стала в этом смысле «прорывным» документом и новая концепция внешней политики Российской Федерации, утвержденной Д.Медведевым 12 июля 2008 г.─ уже в самом ее начале оговаривается, что она лишь « дополняет и развивает положения Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной Президентом Российской Федерации 28 июня 2000 г.» ^[1] .

Длительное отсутствие разумных ответов на вопросы, что такое Россия и каково ее место в мире, приводит к укреплению подозрений Запада, что он имеет дело с прежним СССР или пародией на него, заставляя Запад тормозить проект интеграции России в Большую Европу и в трансатлантическое сообщество в целом. Поэтому в Европе и США нас и воспринимают в лучшем случае как страну, «находящуюся в переходном состоянии». В Стратегии национальной безопасности США (2006 г.) так и говорится: «Россия находится в середине переходного периода на пути к демократическому будущему и партнерству с нами в войне против терроризма». ^[2] В этом документе Россия определяется как «потенциально великая держава», которая в настоящее время, наряду с Китаем и Индией, «находится в состоянии переходного периода». ^[3] Не приходится поэтому удивляться тому, что на ведение операций против России и поныне уходит львиная доля средств разведсообщества США (ЦРУ, АНБ, РУМО, ФБР). Даже на все разведоперации против международного терроризма в 2008 году будет затрачено вдвое меньше, чем на операции против России.

Самоидентификация России — проблема тяжелая, ибо она связана с весьма болезненной ломкой советского мышления. Как справедливо отмечает Т.Грэхэм, «успех лежит в новой самоидентификации страны в современном мире, к чему большинство россиян и политической элиты страны еще не готово». [4] Однако без такой самоидентификации невозможна ни внятная внутренняя, ни тем более внешняя политика. Более того, без нее невозможно в принципе сформулировать национальные интересы. Отсутствие самоопределения — главная причина того, что Россия до сих пор не сказала, готова ли она в союзе с Америкой решать стратегические проблемы международной безопасности и вместе с ней формировать новый мировой порядок. Она не сделала стратегический выбор, не заявила четко и ясно, с кем она хочет быть и «против кого дружить». В этом суть основной проблемы российско-американских отношений.

Таким образом, поскольку наша страна ещё не самоопределилась: мы еще не знаем, какую страну мы строим, и внятной внешнеполитической стратегии у нас нет. А поскольку нет стратегии, нет и понимания национальных интересов. Не может быть вертикали власти без «вертикали смысла». В этой связи возникает, например, вопрос, не поступила ли Россия неосмотрительно, или даже беспечно, когда присоединилась (или встала на путь к присоединению) к Организации Исламская Конференция? Ведь, в общем-то, этот шаг находится в явном противоречии с продекларированным ранее партнерством с Соединенными Штатами и ЕС. Это означает, что мы не можем сделать выбор не только между Востоком и Западом, но даже между Севером и Югом! Вот чем оборачивается отсутствие стратегии и слабость государственной субъектности.

Вторая причина: институциональная

Вторая фундаментальная проблема внешней политики России состоит в том, что ее кризис носит институциональный характер. Речь идет об отсутствии эффективного механизма подготовки, принятия и реализации внешнеполитических решений . Автор уже неоднократно высказывался по этому вопросу, в том числе и в статье «Существует ли в России механизм координации внешнеполитических решений?», опубликованной на сайте Клуба ^[5] .

В 2000-2008 гг. положение дел в этой сфере не улучшилось, а может, даже и ухудшилось, поскольку прозрачность принятия внешнеполитических решений по понятным причинам стала значительно меньше, чем была при Б.Ельцине. Если бы такая прозрачность была, мы бы не задавали себе вопрос, почему мы, например, установили официальные отношения с весьма сомнительной организацией ХАМАС, принимаем ее руководителей в Кремле, кто просчитал это решение, как это решение коррелируется с нашим участием в антитеррористической коалиции и т.д.

Кроме того, именно при В.Путине во внешней политике России сложилась своего рода «вертикаль власти» (хотя строили эту вертикаль не во внешней, а во внутренней политике, в которой как раз эта вертикаль и не получилась), означающая, что вся ответственность за международную деятельность (а следовательно и за все связанные с ней поражения и провалы) свалилась на одного человека — Президента РФ.

Такая «вертикаль власти» во внешней политике привела к тому, что в ряде случаев, особенно в работе со странами СНГ, МИД РФ оказывался исключенным из процесса принятия внешнеполитических решений. В результате Президент РФ оказался заложником своего ближайшего и не всегда компетентного окружения, зачастую к внешней политике никакого отношения не имеющего. И субъектом реальной внешней политики стал не МИД, не Совет Безопасности и даже не Управление внешней политики Администрации Президента, а олигархические кланы. А целью этих кланов является, конечно же, не защита национальных интересов, а захват и приватизация собственности и ресурсов в бывших советских республиках по российскому сценарию, т.е. «втемную». А поскольку именно второй Президент РФ — сознательно или бессознательно — выступил рупором и выразителем интересов этих кланов, то все наши провалы в Белоруссии (где не удалось «поделить» собственность по российской модели приватизации), на Украине, в Абхазии, Молдавии и проч. — были ассоциированы с его именем. Поэтому-то его рейтинг так низко упал в Европе и в США, и международная карьера «а ля Горбачев» теперь ему явно не грозит. Очевидно также, что вся «элита», которая его сейчас окружает, через некоторое время уйдет в историческое небытие. Ей просто нечего предложить соседям, кроме воровских схем приватизации, опробованных в России. Как метко заметил политолог А.Пионтковский, «наглая и трусливая, вороватая и неумелая, политическая элита России никогда не будет доминировать на постсоветском пространстве. Просто потому, что нужна она там как пятое колесо в телеге». ^[6]

Координации же в этой важнейшей и деликатнейшей сфере государственной деятельности как не было в 1990-х гг., так нет и сейчас. Все помнят тот беспредел, который творился в этой сфере при Б.Ельцине, те крайне противоречивые и безответственные заявления и действия, которые прямо-таки изумляли и наших соотечественников, и наших партнеров. Чего стоили хотя бы наши действия и заявления по вопросу о расширении НАТО и в связи с урегулированием кризиса в Югославии! Но и при В.Путине положение дел не улучшилось. Вот лишь небольшой перечень вопросов, по которым наша позиция была не то что невнятной, но крайне противоречивой, что привело к важнейшим внешнеполитическим потерям России и к нанесению ущерба национальной безопасности: проблема Договора по ПРО, вступление России в ВТО, наша политика на Кавказе, в особенности в отношении Грузии, вопрос о размещении американских войск в странах Центральной Азии, ближневосточный конфликт, наконец, иракский кризис. В результате почти по всем этим вопросам мы проиграли. Бесспорными правильными решениями можно, пожалуй, назвать лишь поддержку операции США в Афганистане (сами с талибами мы справиться были не в состоянии) и воздержание от участия в военной агрессии США в Ираке.

Известно, что формально за координацию внешнеполитической деятельности у нас отвечает Министерство иностранных дел, но, честно говоря, в последние годы уже при В.Путине было немало признаков того, что Министерство иностранных дел в ряде случаев просто выбрасывалось из процесса подготовки, принятия и выполнения решений в области внешней политики, из внешнеполитической деятельности вообще. В первую очередь, это касается наших взаимоотношений со странами постсоветского пространства. Всем известны примеры наших крайне неудачных, нескоординированных действий и на Украине, и в Грузии, и в Молдавии и проч.

В результате никто не может понять — ни в нашей стране, ни за рубежом — кто же у нас принимает решения по внешнеполитическим вопросам? Во всяком случае, если говорить об Украине, о «газовой войне» с Украиной, о Грузии, о провалившемся с треском российско-белорусском союзе, то складывается впечатление, причем устойчивое, что МИД в этих случаях вообще не является субъектом внешнеполитической деятельности.

Во всяком случае, очевидно, что Министерство иностранных дел не справляется со своими функциями координатора внешней политики. Это показали все 18 лет новой российской государственности. Что касается Совета Безопасности РФ, то этот орган был создан специально для того, чтобы принимать коллегиальные решения по вопросам как внешней, так и внутренней политики. Однако с этой функцией Совет Безопасности РФ также не справился. За 18 лет его существования сменилось 15 или 16 секретарей СБ. Кто-то работал несколько лет, кто-то в течение года, но каждый раз новый руководитель начинал с реорганизации, и все люди аппарата СБ выводились за штат. К моменту завершения такой реорганизации терял своё место, как правило, и секретарь Совета Безопасности. Всё начиналось снова. В этом режиме Совет Безопасности не мог, конечно, превратиться в эффективную координирующую структуру. Кроме того, в этом не были заинтересованы ни наши «силовики», ни сам Президент.

Конечно, у нас имеется еще один субъект внешнеполитической деятельности – Администрация Президента. Но ведь ясно, что Администрация обслуживает в первую очередь мероприятия самого Президента и является, по крайней мере, в соответствии с нашим законодательством, техническим органом, не более того. Ни по своему статусу, ни по своим возможностям этот орган просто не может взять на себя концептуальную внешнеполитическую работу. Задачи у него другие. Созданное же в Администрации в 1997 г. Управление по внешней политике выполняет чисто технические функции. Сейчас в нем числятся около 20 человек, а выполняют они ту же работу, которую выполняли два-три референта при Б.Ельцине.

Наше экспертное сообщество, к сожалению, оказалось также практически выброшенным из процесса выработки внешнеполитических решений. То, что наша исполнительная власть вообще не опирается на экспертное сообщество, очевидно всем. Причем положение дел здесь, даже по сравнению с девяностыми годами прошлого века, ухудшилось. Тогда, по крайней мере, создавались некие аналитические и экспертные группы по внешней политике при Администрации Президента, и даже президентские советы по международной деятельности. Сейчас этого нет вообще. Как нет и стратегического планирования.

Правда, в том, что касается государственной дисциплины в деле выполнения внешнеполитических решений, то положение дел здесь, вероятно, лучше, чем в годы президентства Б.Ельцина. Но есть вопиющие примеры отсутствия координации во внешней политике, которые относятся уже к путинскому президентскому циклу, и которые, вероятно, войдут именно в этом своем качестве в учебники мировой дипломатии как классические примеры нескоординированной внешней политики.

О двух из них — «маневрировании» вокруг острова Тузла (Керченский пролив) и «меморандуме Козака» в Приднестровье в конце 2003 г. — автор этих строк уже писал в вышеупомянутой статье. Столь же удивительный пример — наша политика в отношении Грузии. Никто не может, например, внятно сказать, что делал И.Иванов в ноябре 2003 года в Грузии в момент «революции роз». Похоже, что ездил он туда спасать Э.Шеварднадзе. Но после строгих указаний из Вашингтона фактически Э.Шеварднадзе Москвой был сдан, о чем он и заявил затем публично в ряде интервью СМИ. «Революция роз» в Грузии вообще вряд ли была бы успешной без «выдающегося вклада» нашего министра иностранных дел, который осуществил то, что на дипломатическом языке называется вмешательством во внутренние дела иностранного государства. Ибо он, будучи министром иностранных дел, прилетел в Тбилиси в разгар кризиса не к законно избранному президенту Э.Шеварднадзе (как бы мы к нему ни относились), а на митинг оппозиции. Это и решило дело. Потому что применение военной силы против демонстрантов для Э.Шеварднадзе не было вопросом, такой опыт у него уже был: в 1992 г. на проспекте Руставели Шеварднадзе танками выдворил из президентского дворца законно избранного президента Гамсахурдиа. Выбивание «российской подпорки» из-под Шеварднадзе сыграло ключевую роль. Трудно поверить, однако, что это была тщательно подготовленная и продуманная внешнеполитическая операция со стороны России.

Столь же бездарно российская дипломатия действовала в 2004 г. в Аджарии и Абхазии. Туда почему-то все время ездили представители московского правительства во главе с мэром Москвы Ю.Лужковым, а также представители московских предпринимательских структур. В результате в Аджарии А.Абашидзе «сдали», как и Э.Шеварднадзе в Тбилиси, а в Абхазии довели дело до острейшего внутриполитического кризиса, едва не переросшего в гражданскую войну. При этом МИД РФ видимого участия во всех этих событиях вообще не принимал.

В итоге политика умиротворения «младогрузинского» руководства со стороны России (а такая политика проводилась с феноменальной последовательностью) полностью провалилась. Полностью! Никто не может сказать, готова ли Россия сейчас (и просчитывается ли это), например, к денонсации Дагомысских соглашений 1992 года, чем пригрозил М.Саакашвили летом 2004 г. Что мы будем делать, если эти соглашения будут действительно денонсированы Грузией? Ведь российские миротворцы в таком случае будут иметь статус оккупантов. Мы должны будем вывести оттуда свои войска. В этом случае 80% югоосетин, которые являются гражданами России, окажутся в положении изгоев, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Они будут лишены зарплат, пенсий, социальных гарантий и так далее. По существу, это будет Чечня в Грузии, дестабилизация всего региона, кстати, в преддверии сочинской Олимпиады. Готова ли Россия к такому варианту?

Понятно, что отсутствие координации в вопросах внешней политики приводит к непродуманным действиям и в итоге к нанесению ущерба национальным интересам. Чисто бюрократические решения не способны выправить это положение. Например, уже в конце 2003 г. было абсолютно очевидно, что на геополитическом пространстве СНГ начинается большая игра по вытеснению России из этого региона. В начале 2004 г., наконец, наш Президент это заметил. И даже созвал Совет Безопасности, где начал бить тревогу. Каков же результат? Результат был такой: И.Иванов создал в Совете Безопасности новую Комиссию по Содружеству Независимых Государств. Последующие события 2004 г. показали, что эта комиссия, мягко говоря, не только не стала реальным механизмом принятия и выполнения решений на этом важнейшем для России направлении, но и вообще не стала субъектом внешнеполитической деятельности России.

В украинских событиях конца 2004 г., например, внешнеполитическим субъектом, выполняющим волю Кремля, были не МИД и не Совет Безопасности, а… российские политтехнологи (за которыми, подчеркнем еще раз, стояли олигархические кланы)! Они-то и выполнили совершенно немыслимую задачу. Обеспечить победу В.Ющенко за год до этого, даже полгода, было задачей практически неосуществимой. И эти самые политтехнологи (якобы работавшие на В.Януковича) своими неумелыми и топорными действиями на деле привели к победе блок В.Ющенко-Ю.Тимошенко.

Однако и после событий 2003-2004 гг., которые привели к сокрушительным поражениям российской дипломатии, мы действовали столь же неэффективно. Подобно Бурбонам, мы как будто ничего не поняли и ничему не научились. Например, результаты референдума в Приднестровье осенью 2006 г. были вполне предсказуемы. Тогда 97,5% населения проголосовало за независимость (читай — за присоединение к РФ). Однако Кремль оказался к такой ситуации явно не готов. В результате он оказался в сложнейшем положении: никаких юридических и моральных оснований не признать волю народа Приднестровья у него не было, но и пойти на этот шаг духу (политической воли) не хватило.

В конце 2006 г. началось очередное обострение в Южной Осетии. Там прошел еще один неприятный для Кремля референдум о независимости (с теми же результатами, что и в Приднестровье). Россия никак не прореагировала и на это.

Как известно, в бывшем СССР существовал координационный механизм выработки позиций страны в области внешней политики — межведомственная комиссия при ЦК КПСС (так называемая «пятерка»), которая готовила проекты решений руководства по основным вопросам национальной безопасности с участием МИД, Минобороны, КГБ и Комиссии Совмина СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК). Причем этот орган действовал коллегиально! Это означало, что все участники процесса выработки межведомственного решения после его принятия были обязаны строго придерживаться его в соответствии с государственной дисциплиной: они излагали иностранцам одну и ту же утвержденную позицию.

После распада СССР ничего близкого по эффективности к «пятерке» в России создано не было. В 1990-е годы причины можно было искать и в межведомственных распрях, и в низком уровне исполнительной дисциплины, и в том, что мы находились лишь в самом начале становления новой российской государственности. В рамках путинского президентского цикла (2000-2008 гг.) все эти проблемы, как нам объявили, были решены. Однако проблема координации, к сожалению, осталась нерешенной. Предпринятые в последние годы попытки создать соответствующий механизм — будь то в рамках Совета Безопасности РФ или вне его — были вновь заблокированы ведомствами. Создаваемые в эти годы межведомственные комиссии по различным проблемам приводили лишь к дальнейшему распылению усилий, параллелизму в работе и в конечном счете — к росту безответственности и снижению эффективности государственной политики в этой области. Межведомственные комиссии Совета Безопасности, которым по статусу предписано заниматься согласованием позиций по вопросам внешней безопасности, оказались не в силах взять на себя процесс подготовки и принятия решений, координации деятельности министерств и ведомств в этой сфере. С функциями координатора по вопросам внешней политики не справился и МИД. В итоге сложилась ситуация, когда такого рода координацией на государственном уровне сейчас по существу не занимается никто.

К несчастью, нет пока признаков и того, что и в новом президентском, теперь уже медведевском цикле положение дел улучшается. Так, в аппарате Правительства РФ неожиданно появилась должность заместителя руководителя аппарата, ведающего вопросами внешней политики, которую занял бывший посол в США Ушаков. Это означает, что внешнеполитическая компетенция отныне разделена между Президентом и премьер-министром, причем неясно, кто и за какие вопросы будет нести ответственность. Хваленая «внешнеполитическая вертикаль», которая худо-бедно действовала при втором Президенте РФ, теперь упразднена. Вряд ли можно считать удовлетворительными разъяснения В.Путина, что он ведет вопросы внешней политики в качестве члена Совета Безопасности РФ.

Такое положение дел, т.е. отсутствие прозрачного и эффективного механизма принятия внешнеполитических решений уже начинает беспокоить наших партнеров, в частности, американцев. И они все чаще задаются вопросом: с кем, собственно, иметь дело?

Третья причина: интеллектуальная

Одна из причин такого положения состоит и в том, что наша внешняя политика не опирается на систему стратегического планирования, которая должна обеспечивать просчет краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных вариантов внешнеполитических решений, соразмерность целей и средств. Отсутствие такой системы, опирающейся на солидную аналитику, собственно говоря, и привело к кризису внешней политики России. Непросчитанность соразмерности внешнеполитических амбиций и возможностей (ресурсов) страны, неспособность осознать характер происходящих в мире процессов, восприятие их сквозь призму традиционных представлений, свойственных советскому периоду, привело к тому, что ни одна из стратегических целей, сформулированных политическим руководством России в последние 10-12 лет, не была достигнута. Не удалось ни предотвратить расширение НАТО, ни построить реальное партнерство с этим альянсом, равно как и сохранить необходимый уровень отношений со странами ЦВЕ и Балтии. Все красивые программы построения европейской безопасности, в частности через механизмы ОБСЕ, остались на бумаге. Операция НАТО против Югославии произошла вопреки позиции России, а упорная поддержка нами режима С.Милошевича обернулась после его поражения потерей российского влияния на Балканах. Не был сохранен Договор по ПРО — главным образом потому, что Москва отказалась вести переговоры о его модернизации. Переговоры с США о дальнейшем сокращении ядерных вооружений были прерваны. Повисла в воздухе ранее декларированная концепция стратегического партнерства с США. Полностью провалилась примаковская идея создания «стратегического треугольника» Москва-Пекин-Дели. Россия оказалась по сути дела вытесненной из процессов ближневосточного, корейского, а теперь уже и иракского урегулирования. На нуле продолжают находиться отношения России со второй экономикой мира — Японией. Не сработал практически ни один из стратегических замыслов в отношении СНГ и ДКБ на всем постсоветском пространстве. Это касается не только союза России с Белоруссией, но и российско-украинских отношений, партнерства с государствами Центральной Азии (в особенности с Узбекистаном) и Кавказа (прежде всего с Грузией). Никакого серьезного продвижения не произошло в важнейших для России вопросах интеграции в мировое, прежде всего европейское, экономическое пространство и привлечения масштабных инвестиций в российскую экономику (сопоставимых, например, с инвестициями в экономику КНР).

«В настоящее время, — справедливо отмечает далекий от дипломатии политолог В.Милитарев, — российская дипломатия находится в одном из самых глубоких кризисов за всю свою историю. Можно сказать, что на сегодняшний день внешняя политика у России вообще отсутствует. Точнее сказать, у нас отсутствует внешняя политика как мегамашина, работающая в режиме автопилота. Именно такова внешняя политика всех великих держав. Такая внешняя политика далеко выходит за рамки прямых директив центральной власти. Исполняя эти директивы, она не ограничивается ими. Не нарушая их, она выходит за их пределы. Такая внешняя политика основывается не на директивах, и даже не на официально принятых внешнеполитических концепциях, но на внутреннем понимании каждым ответственным дипломатическим работником, в рамках его должностной компетенции, национальных интересов своей страны. Такое понимание основывается, с одной стороны, на конкретном анализе обстановки в стране пребывания, с другой — на представлении о том, что национальные интересы являются стратегическими, долгосрочными и глобальными, выходя за рамки текущего политического пространства-времени. И вот такой внешней политики у нас сегодня нет.

Не до конца ясен вопрос, обладала ли Россия такой внешней политикой во времена СССР, хотя очевидно, что в имперский период внешняя политика у нас была. Сегодня, в постсоветский период, ее у нас нет. Есть только центральные директивы, которые худо или бедно выполняются, концепция внешней политики России, которую никто из дипломатических работников, судя по всему, не воспринимает всерьез, да внешняя политика на рулевом управлении президента РФ. Внешняя политика президента Путина мне представляется очень неплохой, но при этом она проводится не благодаря и даже не вопреки, а скорее побоку всей громоздкой махины внешнеполитического аппарата РФ. Иначе говоря, на сегодняшний день президент РФ в значительной мере является не только единственным субъектом, но и единственным актором российской внешней политики». ^[7]

Повторим: с приходом на пост Президента РФ Д.Медведева положение дел здесь не только не улучшилось, а, скорее, осложнилось: теперь у нас два ведущих актора внешней политики, но кто из них главный — непонятно.

Четвертая причина: имиджевая

Существенной, хотя и не главной, причиной кризиса внешней политики России является заметное падение ее имиджа в Европе, Америке и в мире в целом. Как это ни прискорбно констатировать, но именно в 2004-08 гг. Россия перестала быть привлекательным партнером даже для своих соседей. Именно в эти годы мы услышали прямо-таки шквал критических — во многом справедливых — замечаний со стороны по поводу так называемой «управляемой демократии», «авторитарных тенденций режима Путина», «нечестных» и «несправедливых» парламентских (2007 г.) и президентских (2008 г.) выборов, «избирательного правосудия» (дело ЮКОСа), полицейских методов давления на крупный капитал, разгрома неугодных Кремлю телеканалов и изданий, назначения на высшие государственные посты в России деятелей КПСС и КГБ, укрупнения органов государственной безопасности без какого бы то ни было контроля со стороны Парламента и общественности, ущемления федерализма и прочее, прочее, прочее… И если в старые времена, наверное, нам можно было на все это наплевать и сказать: «нехай клевещут на наш самый демократичный и гуманный строй», то сегодня, в условиях полной информационной прозрачности современного мира этот «номер» не проходит. Ибо нельзя проводить одну политику внутри своих границ и принципиально другую — за ее пределами. Практика показала, что полуфеодальные отношения в ряде сфер нашей внутренней политики совершенно несовместимы с постиндустриальной архитектурой внешней среды. Среды именно того евроатлантического пространства, в которое мы и хотим интегрироваться. Подобное «раздвоение» политического сознания российского истеблишмента до добра, конечно, не доведет, и, в случае его упрямого воспроизводства, поставит крест на перспективах страны как равноправного и уважаемого «игрока» на международной арене.

В 2004-08 гг. российское руководство, правда, попыталось огрызнуться и совсем в добрых советских традициях дать «должный отпор» клеветникам. Москва обвинила ОБСЕ в политике двойных стандартов и чрезмерном внимании к бывшим советским республикам, пригрозив прекратить финансирование этой организации. В декабре 2004 г. Президент РФ говорил уже о «диктатуре в международных делах, упакованной в красивую обертку псевдодемократической фразеологии», и об опасности «попыток перестроить современную цивилизацию по казарменным принципам однополярного мира». Потом В.Путин и вовсе обвинил Запад в том, что, прикрываясь идеалами демократии, «добрые, но строгие дяди в пробковом шлеме указывают людям целесообразность, по которой они должны жить», «а если туземец будет возражать, то его накажут с помощью ракетно-бомбовой дубинки, как это было в Югославии». В феврале 2007 г. прозвучала знаменитая Мюнхенская речь В.Путина, в которой он обвинил Запад (во многом справедливо) в развале системы международной безопасности и режима контроля над вооружениями.

Однако эффект от ужесточения курса Москвы (пусть только словесного) оказался явно не тот, на который она рассчитывала. В западных СМИ критика в адрес России и лично В.Путина лишь усилилась. И если до 2005 г его «друзья» Буш, Ширак, Блэр и Шредер воздерживались от прямых выпадов в адрес России, то набравшая обороты в последующие годы критика нового курса Кремля со стороны западных элит во многом способствовала тому, что европейские «друзья» нашего Президента были заменены на более консервативных лидеров (А.Меркель, Н.Саркози, Г.Браун), а руководство США было вынуждено признать ошибочность своих чрезмерно оптимистических ожиданий в отношении демократической трансформации России и начать пересмотр отношений с нею; в Вашингтоне значительно укрепились позиции консервативного крыла, что не могло не оказать влияния на текущую выборную компанию: теперь с большой долей вероятности можно предсказать, что в ноябре этого года президентом США станет Д.Маккейн, известный своим весьма сдержанным отношением к России. Однако и победа демократа Б.Обамы вряд ли принесет России в текущей ситуации серьезные политические дивиденды. В обоих случаях можно с большой степенью вероятности прогнозировать серьезное охлаждение российско-американских отношений.

В свете всех этих событий, например, вопрос о «соперничестве» России и ЕС на постсоветском пространстве за страны СНГ, который является предметом повестки дня многих проходящих в Европе международных конференций, на самом деле некорректен. Потому что реального соперничества нет. ЕС кладет на чашу весов свой европейский проект. Пусть он не слишком амбициозен (богатство и процветание для всех членов «европейской семьи народов»), но он достаточно привлекателен. А России, со своей стороны, на чашу весов положить нечего, поскольку своего исторического проекта у нее нет, а учить своих соседей «суверенной демократии», тем более гарантировать им экономическое процветание в союзе с собой она не может. Именно поэтому Россия и является непривлекательной для стран СНГ. Более того, Россия сама отказалась от своего проекта (победа мирового коммунизма) и во всеуслышание заявила, что будет интегрироваться в мировое сообщество, т.е. в чужой проект. Что же она хочет от своих бывших саттелитов?! Ведь по существу она сама объявила «квалификационный турнир»: кто раньше вступит в Большую Европу. На кого же она может обижаться?!

В этом и состоит коренная причина всех провалов нашей внешней политики на постсоветском пространстве. Нельзя рассчитывать на успех интеграции этого пространства вокруг России, если она по-прежнему будет непривлекательной и восприниматься всеми как «больной человек Европы», да еще к тому же отказавшийся от собственного исторического проекта, от собственной истории. И надо четко осознавать, что «оранжевые революции» в странах СНГ — это не что иное, как псевдодемократический выбор этими странами европейского исторического проекта, который, к сожалению, пока что не выбрала сама Россия. И до тех пор, пока Россия не проведет успешную национальную модернизацию, не создаст (хотя бы) предпосылки для перехода на инновационный тип развития, не сформирует институты зрелой (а не «суверенной») демократии, не станет на деле (а не на словах) социальным государством со всеми его атрибутами, не победит коррупцию и произвол чиновников — рассчитывать на успешную внешнюю политику на постсоветском пространстве и в других регионах мира не приходится.

Пятая причина: технологическая

Наконец, важной причиной кризиса российской внешней политики является ее слабое кадровое обеспечение, деградация дипломатической службы, связанная во многом с тем, что профессия дипломата в России (в отличие от всех других стран мира и, кстати говоря, бывшего СССР), прежде всего из-за низкого материального обеспечения ^[8] , не является престижной . Это значит, что талантливая молодежь не видит для себя применения в российских внешнеполитических ведомствах и выбирает себе более престижные и обеспеченные профессии. В результате МИД, в частности, аккумулирует людей, которые просто не состоялись в бизнесе или в политике. За плечами уже немногих оставшихся ветеранов дипломатической службы, прошедших блестящую школу советского МИДа (у которых имелось четкое представление о национальный интересах, удачно определяемое В.Нифонтовым как «имперский прагматизм» ^[9] ), уже почти не стоят талантливые молодые кадры. А это, в свою очередь, означает лишь одно: Россия обречена на то, чтобы и впредь проигрывать нашим партнерам и оппонентам на международной арене.

Что же должна Россия предпринять для исправления сложившегося положения дел? Об этом — в заключительной статье.

^[1] http://www.kremlin.ru/text/docs/2008/07/204108.shtml.

^[2] National Security Strategy, 2006, p.4.

^[3] Ibid., p.30.

^[4] Th.E.Graham, JR. Russia’s Decline and Uncertain Recovery. Washington, 2002, p.79.

^[5]http://www.wpec.ru/text/200707271137.htm.

^[6] Независимая газета, 27.05.2005.

^[7] В.Милитарев. «Какая внешняя политика нам нужна» ( http://www.apn.ru/publications/article1405.htm).

^[8] Повышение зарплаты в 3-4 раза не решило эту проблему: теперь дипломат с 15-летним стажем получает сумму, равную жалованию молодой секретарши в компании среднего уровня.

^[9] В.Нифонтов. «Внешнеполитический субъект в условиях недофинансирования» (http://www.apn.ru/publications/article1413.htm).