Давос перемен: мир готовится к борьбе за инвестиции

Главной особенностью форума в Давосе стало возвращение государства^[1]. Это очень интересная тенденция. Еще несколько лет назад доминирующей темой в Давосе был уход государства и замена его сетевыми институтами, корпорациями, общественными организациями, всем, чем угодно. Сейчас государство возвращается. Давос становится государственническим, что отражает существующее состояние умов.

Прежние рецепты провалились, и все бросаются к устоявшимся, имеющимся рецептам, а это все-таки государство. На нынешнем витке глобализация исчерпала себя. Это первое.

Второе, разумеется, это то, что на Давосе не было интеллектуальной моды. Фактически все выступавшие говорили, что они не знают, что будет, и не знают, что происходит. Это самая тревожная нота, которая пришла из Давоса. Это означает, что недавние победители, недавние законодатели мод просто отказываются что-либо говорить, в том числе очень многие «гуру».

Третья тенденция, которая мне показалась любопытной, — это, конечно, отсутствие на форуме Америки. США не участвовали в Давосе, и видные представители США не участвовали в Давосе. Существенным для меня и тревожным знаком (надеюсь, что я ошибаюсь) является спад энтузиазма в отношении нового президента Соединенных Штатов Америки. Недавно его всячески превозносили как нового спасителя. Сейчас энтузиазм ослабевает. Несмотря на все наше критическое отношение к США, у меня это вызывает серьезную тревогу. Потому что если даже новый американский президент перестанет внушать надежду и доверие, то совершенно понятно, что эти надежда и доверие вряд ли откуда-нибудь придут.

Четвертая тенденция — мне показалось, что Давос поразил произошедшими изменениями в мировой экономике. Это подъем новых капиталистических государств. Нынешний Давос открывался речами российского премьера и премьера Китая. И они были восприняты с чрезвычайным вниманием.

Что касается речи российского премьера Владимира Путина, то она производит, безусловно, сильное впечатление. Особенно то обстоятельство, что глава российского правительства довольно жестко и однозначно указал на опасность чрезмерного огосударствления. Это действительно весьма существенная опасность, которая стоит перед нынешней экономикой, когда экономическая мода может качнуться от безудержного либерализма к чрезмерному удушающему влиянию государства, которое, как известно, в нормальной ситуации экономически эффективным субъектом не является.

Совершенно очевидно, что Путин сказал то, что от него не многие ждали, потому что в России огосударствление достигло чрезвычайно высоких масштабов. И то, что премьер это признал опасностью, — интересный сигнал для российской экономики. Посмотрим, как мы будем реагировать на кризис в дальнейшем. Совершенно очевидно, что мир находится в преддверии начала новой жесткой борьбы за инвестиции в экономику. К ней нужно готовиться. До недавнего времени, во всяком случае в России, считалось, что у нас хватит денег на все. Сейчас при прогнозируемом падении многих мировых экономик уже совершенно очевидно, что жесткая борьба за инвестиции, в том числе иностранные, станет одной из определяющих черт новой послекризисной системы.

И, наконец, добавлю от себя. Я не заметил в давосской программе существенного обсуждения проблем международной безопасности. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что это всеобщая ошибка, которую стоит иметь в виду и которую необходимо исправить. Мир уже в течение почти десятилетия находится в эпохе беспрецедентно быстрых перемен. В какой-то мере они гораздо более существенны и быстры, и многослойны, чем даже перемены конца 1980-х — начала 1990-х годов, когда разрушилась коммунистическая система, и затем распался Советский Союз. Одновременно происходит коренное изменение в соотношении сил.

Возрастает роль ресурсов и территорий, на которых эти ресурсы расположены. Конечно, кризис на время уменьшит спрос на природные ресурсы, но он, безусловно, возобновится. Безусловно, возобновится спрос на продовольствие, а значит, и борьба или конкуренция за сельскохозяйственные угодья, за пресную воду. Мне кажется, что все это делает международную безопасность беспрецедентно хрупкой. Гораздо более хрупкой, чем, скажем, в поздние годы «холодной войны». Мне кажется, что ситуация во многом напоминает 1914 год.

Я не собираюсь кого-то пугать и бить чрезмерную тревогу. К счастью, у нас в мире сохранились большие арсеналы ядерного оружия, которое пока может играть сдерживающую роль, цивилизуя политические классы государств, которые недовольны изменениями, или не понимают, что происходит. Но знать, ощущать и понимать, что ситуация хрупка, что мы в результате в ближайшие год-два-три кризиса сделаем эту ситуацию еще более хрупкой, нужно.

И мне кажется, что проблема международной безопасности неизбежно будет подниматься в списке приоритетов международного сообщества на более высокое место. Насколько я понимаю, в Давосе пока этого не ощутили. Но будем надеяться, что это станет темой следующих Давосов или других подобного рода конференций. Повторяю, новые вызовы международной безопасности не только и не столько терроризм и распространение ядерного оружия, но и общая геополитическая нестабильность. Мне кажется, это вещь, на которую всем нам стоит обратить самое пристальное внимание.

^[1] Оригинал данной статьи опубликован в РГ (Центральный выпуск) N4839 от 2 февраля 2009 г.