Иран: все остается по-старому?

Сенсации не состоялось, хотя, казалось, она назревала. В последние дни перед иранскими выборами говорили, что главный соперник действующего президента Махмуда Ахмадинежада, Мир-Хосейн Мусави, может победить. Во всяком случае, как полагало большинство наблюдателей, будет второй тур. Но этого не получилось, Ахмадинежад набрал почти вдвое больше голосов, чем Мусави, и остается на своем посту еще на четыре года.

Правда, сам Мусави и его сторонники не согласны с тем, что выборы были честными. Они обвиняют власти в многочисленных  нарушениях, в фальсификации, и в Тегеране вспыхнули беспорядки. Многие обозреватели тоже выражают сомнение в правильности официального подсчета голосов. Похоже, что действительно был пущен в ход пресловутый «административный ресурс», но поскольку независимых международных наблюдателей не было, до правды уже не докопаешься. Так или иначе, ничего уже изменить нельзя. «Эра Ахмадинежада» продолжается.

Даже если в самом деле результаты выборов были подтасованы, трудно предположить, что только это могло бы обеспечить Ахмадинежаду столь крупную победу. Видимо, он выиграл бы в любом случае, пусть и не так убедительно. Все решила простая арифметика: в Иране, как и во всех странах Третьего мира, большинство населения составляет крестьянство и городская беднота. Именно эти слои и голосовали за Ахмадинежада. Для них он, во-первых, «свой человек» – простой мужик, сын кузнеца, всегда скромно одетый, говорящий народным языком. За время своего правления он кое-что дал бедным людям – повысил зарплату, раздавал субсидии, их инфляция коснулась в меньшей степени, чем городские средние классы. Во-вторых, им импонировала риторика Ахмадинежада, позиционировавшего себя как прямого наследника организатора «исламской революции» 1979 г. Хомейни и призывавшего к возрождению духа борьбы за торжество социальной справедливости, против чуждых исламу нравов, против богачей и коррупции. Эта репутация «защитника простого человека» сыграла решающую роль. Ахмадинежад победил благодаря голосам жителей деревень и малых городов, а их больше, чем тех, кто составляет городской средний класс, интеллигенцию и молодежь.

Сторонники Мусави были недовольны Ахмадинежадом по экономическим и политическим соображениям. При нем инфляция достигла 24% (до его правления она не превышала 15%), безработица выросла до 17%. Президента обвиняли в том, что он бездарно растратил огромные доходы от экспорта нефти, «наломал дров» в экономике, оказался неопытным администратором, проявлял диктаторские замашки (некоторые даже сравнивали Ахмадинежада с лидерами Талибана). И вообще «муллократия», правление верхушки духовенства, многим уже осточертела. Автор этих строк, будучи в Иране несколько лет тому назад, слышал, как молодые люди, не стесняясь, открыто ругали власть почем зря. Образованный класс, студенчество требовали большей открытости общества, реформ, модернизации. К ним присоединилась и часть духовных лиц во главе с бывшим президентом Рафсанджани, для которых Ахмадинежад был чужим, не имеющим религиозного образования, проявлявшим авторитарные замашки. И хотя в Иране, как и в любой другой стране, люди, идя на выборы, думают прежде всего о своих внутренних проблемах, а не о внешней политике, явное ухудшение международной репутации Ирана при Ахмадинежаде не могло не вызвать недовольство образованной прослойки общества. Не случайно Мусави, заклеймив президента за его безобразные антизападные и антисемитские выступления, заявил: «Наш народ не давал вам права позорить его».

Сейчас уже видно, что иранское общество расколото. Его более развитая, продвинутая часть чувствует, что режим «исламской революции» во многом устарел, ведет к застою, не отвечает духу времени. Две трети населения родились уже после свержения шаха, цели революции Хомейни для них уже не актуальны, они жаждут перемен, обновления. Однако консервативная верхушка и рьяные шиитские исламисты, особенно широко представленные в мощном Корпусе стражей революции, противятся переменам, и они использовали такой ресурс, как голоса более отсталой, набожной части населения, составляющей большинство. Уличные беспорядки не могут не напугать власти, и уже поступили сообщения об арестах деятелей оппозиции. Можно ожидать ужесточения репрессивных мер.

Какое значение все это имеет для мирового сообщества? При Ахмадинежаде Иран оказался в центре международного кризиса, вызванного развитием его ядерной программы. Конечно, эту программу продолжали бы осуществлять и в случае победы Мусави хотя бы потому, что ее явно поддерживает тот, кто является главной фигурой в государстве - Высший руководитель революции аятолла Али Хаменеи, имеющий право даже увольнять президента. Для иранцев ядерная программа - это фактор утверждения достоинства древней, великой нации. Вопрос лишь в том, доводить ли работы по обогащению урана, ведущиеся полным ходом на заводе в Натанзе, где уже крутятся более 6 тысяч центрифуг, до такого уровня, который позволит произвести атомную бомбу, или же остановиться, доказав всему миру, что Иран уже стал ядерной державой, но вся программа носит исключительно мирный характер.

Никто не может точно определить, хотят ли иранские руководители действительно произвести атомную бомбу или же их цель – достичь состояния «пятиминутной готовности», т.е. довести процесс обогащения урана до такой степени, что до создания атомной бомбы останется один шаг. Задача превратить Иран в ядерную державу – или шантаж? Северокорейский вариант? Над этим ломают себе голову во всем мире, особенно в Израиле. Можно себе представить настроения жителей маленькой страны, неподалеку от которой находится большое государство, чьи лидеры заявляют о том, что Израиль будет стерт с карты мира, и это государство может создать атомную бомбу. Неизбежно будут расти требования нанести, пока еще не поздно, удар по ядерным объектам Ирана, но в таком случае Америка так или иначе окажется втянутой в войну. И если Ахмадинежад будет продолжать «войну нервов» с мировым сообществом, играть в кошки-мышки, ситуация может стать критической.

Впрочем, возможно, что иранские лидеры понимают, что, продолжая на всех парах мчаться к «атомному порогу», они могут и заиграться. Не пора ли остановиться, особенно сейчас, когда Барак Обама протянул руку Ирану? Тегеран вполне может эту руку принять, разумеется, при условии, что Обама вычеркнет Иран из списка «оси зла» и даст обещание не предпринимать ничего для свержения иранского режима, а мировые державы, забыв про санкции и бойкот, предоставят Ирану серьезные экономические льготы (на что они, включая Россию, были готовы пойти еще несколько лет тому назад). Тогда иранское руководство сможет заморозить работы по обогащению урана, заявив, что оно никогда и не собиралось создать бомбу, а теперь Иран достиг того, что может считаться членом мирового ядерного клуба. Никакой «потери лица» при этом не будет – наоборот, иранский народ, меньше всего стремящийся к войне с Америкой, будет счастлив сознавать, что Иран вошел в число великих держав, достоинство древней нации признано всеми, и обошлось без войны.

Мусави скорее всего был бы склонен проводить именно такой курс, но вот Ахмадинежад? Тут большой вопрос. Однако не надо забывать, что иранская ядерная программа – это не прерогатива президента, все решает Али Хаменеи. Что у него на уме – не может знать никто, но ведь он не диктатор, не Саддам Хусейн, а лишь первый в ареопаге духовных лиц, которые на самом деле являются не кровожадными фанатиками типа Бен Ладена, а прагматичными и искусными политиками. Поэтому можно предположить, что победа Ахмадинежада, безусловно глубоко разочаровавшая Барака Обаму, и не только его, еще не означает непременной эскалации кризиса, угрожающего международной безопасности.

Нельзя, однако, исключать и худший вариант. Если оппозиция будет продолжать бросать вызов властям, у тех может возникнуть искушение разыгрывать карту национализма, разжигать антизападные настроения, искать козла отпущения вовне, разоблачать врагов и иностранных агентов. А для этого как нельзя лучше подходит дальнейшее развертывание ядерной программы, преподносимой как средство обеспечить безопасность, величие и достоинство Ирана. В таком случае последствия могут быть весьма тяжелыми, и «иранская проблема» в международном аспекте приобретет еще более тревожный характер.